Сергей Герасимов: Добрый день, дорогие радиослушатели. Сегодня у нас в «Русском ковчеге» как раз русская тема, более чем русская. Она связана как раз вот с русскостью современной. Вы, наверно, знаете, у нас тут выступают на нашей радиостанции мама Ивана Миронова. И, наверно, многие из вас слышали, что он находился в тюрьме. Но они сейчас все сами расскажут. Он находится некоторое время даже незаконно, без суда, следствия. Так сказать, ему не было вынесено никакого приговора и так далее. И, наконец, 4 декабря минувшего года он вышел на свободу. И вот сегодня историк, писатель Иван Борисович Миронов у нас в студии, также отец его здесь Борис Сергеевич, который, надеюсь, вам всем хорошо известен. И еще с нами здесь председатель православного Русско-сербского братства, казачий полковник Константин Иванович Ершков. Будем говорить о наших русских делах, об этих событиях, которые имеют место быть. Пожалуйста, звоните, участвуйте в нашей беседе. Наверное, начнем с Ивана, да? Иван Борисович, с вас. Пожалуйста, расскажите, что и как выпустили, почему выпустили. Собственно говоря, не особенно и верилось, что могут выпустить.

Иван Миронов: Мне тоже. Не прошло еще и двух месяцев, как наслаждаюсь вольными сквозняками. Два года прошли достаточно тяжело, интересно и насыщенно. 11 декабря 2006 года я был задержан по так называемому жесткому сценарию, когда сломали ребра, выломали за спиной руки, забросили в машину, потом перебросили в другую, привезли в здание Генеральной прокуратуры, где заявили, что я якобы находился полтора года в розыске, обвиняюсь в покушении на Чубайса. И после этого был направлен на Петровку, 38 во внутреннюю тюрьму. Через неделю, как суд на основании только лишь того, что я скрывался от следствия, меня арестовал, меня перевезли в Федеральную тюрьму № 1, так называемый Кремлевский централ, где я просидел все это время.

Сергей Герасимов: Но какое-то официальное обвинение было вам вынесено? Иван Миронов: Официальное обвинение было в полном объеме объявлено через 3 месяца. Меня обвинили по пяти особо тяжким статья Уголовного кодекса, в том числе во взрыве кортежа Чубайса и в последующем его обстреле. Причем, по мнению следствия, я также покупал оружие, изготовил взрывчатое устройство, приводил его в действие. Но, уже, обладая необходимыми навыками, со снайперской точностью там сквозь деревья на расстоянии 70 метров стрелял, причем, очень удачно, как написано в деле, по движущимся там со скоростью 100 километров в час кортежу.

Сергей Герасимов: Если мне не изменяет память, вы еще отбывали ваш срок, а люди, которые непосредственно обвинялись в этом покушении, уже были оправданы и выпущены на свободу. Тогда еще не переиграли это дело, а они были полностью оправданы. Не понятно, как можно было вас содержать в тюрьме по тому обвинению, которое собственно с основных действующих лиц, там с Квачкова и так далее были сняты уже? Вот эту ситуацию можете как-нибудь объяснить?

Иван Миронов: Да, нахождение меня под стражей с самого начала не вписывалось ни в какую логику, потому что даже допустить на самую больную голову, что аспирант, историк, который ни дня не служил в армии (к сожалению, так получилось), обладает диверсионными навыками, прекрасно и великолепно применяет их в жизни, было абсурдно. Более того, в деле не было ни одного доказательства моей вины. Все экспертизы, которые были проведены, а их там порядка20-ти, они могли являться только косвенным доказательством непричастности в преступлении. Понятно, что это был заказ. Понятно, что мое содержание в тюрьме оно было хорошо промотивировано. То есть это чисто коррупционное дело. Не сразу следователь Краснов, который вел от начала до конца это дело, сейчас, правда, это дело передали в прокуратуру, он сразу сказал, что сидеть мне придется долго. Я сказал: за что? Он сказал: вот так вот получилось. Звезды встали, поэтому можешь запасаться учебниками иностранного языка, потому что надо будет как-то коротать время. Когда выпустили Квачкова, Яшина и Найденова по вердикту присяжных, причем, этот вердикт был третий, потому что две предыдущие коллегии, как только становилось понятно, что они оправдают, их разгоняли. И только третьей коллегии дали возможность оправдать подсудимых. Мое дело лично курировал Дмитрий Павлович Довгий. Я думаю, это был один из переговорщиков, скажем так, посредником – не посредником по моему закрытию, по нахождению в тюрьме. Сейчас Дмитрий Павлович находится в тех же или в соседних камерах, где находился я в течение двух лет.

Сергей Герасимов: Что такое? Что с ним случилось?

Иван Миронов: Коррупция. За взятку. Если я не ошибаюсь, 2 с половиной, 3 миллиона евро.

Сергей Герасимов: Иван Борисович, тут, допустим, ясно. Все люди взрослые, в принципе, все понятно между строк. Да, вам это был элемент мести за деятельность отца. Но ведь и отца, как я понимаю, оправдали, пока вы сидели? Как можно было продолжать содержать вас под стражей, если отец оправдан?

Иван Миронов: Слишком много здесь ложилось направлений, которые сошлись в одной точке. Да, во-первых, я считаю, что это месть за деятельность отца. Но это же система, это механизм, который, если они один раз запустят, что уже очень сложно остановить. Тебя не могут продержать месяц, прийти и сказать: извините, вот так-то, так-то, уже с отцом разобрались, до свидания. Нет. Кроме того, задача была еще и сломать психологически, морально, сделать свидетелем по делу Квачкова, заставить подписаться под оговор, под лжесвидетельство. И у нас, к сожалению, сложилась такая практика, что или тебе предлагают, ты идешь свидетелем, и тебе надо подписаться под такими-то, такими-то показаниями, что фактически является фальсификацией доказательств по делу. Или ты идешь подельником по тем, по которым ты отказался давать показания.

Сергей Герасимов: А третьего пути здесь не существует, да?

Иван Миронов: Третьего не существует. Причем, вот хороший пример, еще одна подельница по моему делу – Катя Пожетных, учительница истории, аспирантка, моя однокурсница по аспирантуре, которая являлась формальной хозяйкой машины, на которой я ездил. Машина, к которой сейчас следствие претензий не имеет.

Сергей Герасимов: И чего это?

Иван Миронов: Но она, отказавшись давать лжесвидетельских показаний в свою очередь против меня, как я против Квачкова, она была объявлена в федеральный розыск. Ей сейчас предъявляются те же фактически обвинения, которые мне.

Борис Миронов: Я бы хотел, здесь очень важно, чтобы не повисло, что это месть за отца. Нет, я бы хотел, чтобы вы все-таки не упустили из виду еще один очень важный аспект. Это предмет научного исследования Ивана. И то, что он в своей кандидатской работе выпустил в свет в оборот научный, опубликовал более 60-ти документов, в том числе в книге «Продажа Аляски. Роковая сделка продажи Аляски», где впервые, наконец, ставится вопрос о том, что эта сделка должна быть по законам международным признана ничтожной, потому что американцы не расплатились с нами за Аляску. Даже тот договор, который был, варварский они и тот не выполнили. И многие годы, десятилетия академик Болховитинов прикрывал гнусность этой сделки, что, дескать, мы так бы не удержали. Да у нас российско-американская кампания погорела и так далее. Ложь. И Иван впервые поставил вопрос в своей работе. И я бы хотел, чтобы от этот аспект, когда его спокойно могли упечь в тюрьму для того, чтобы он прекратил свои исследования, вот такой нанести удар, потому что его работа слишком перспективна в отношениях российско-американских, когда мы можем сегодня по международным законам выставить счет. Вы представляете, сколько сегодня набежало за столетия невыплаченного долга американцами? Я считаю, что здесь более крупная идет игра политическая и международная по заказу Ивана, по упрятыванию его в тюрьму, чем просто месть за книги отца.

Сергей Герасимов: А там, глядишь, и просто придется Аляску отдавать.

Борис Миронов: Или – или. Если сделка признается ничтожной, или возвращаются земли, или выплачивается то, что невыплачено с набежавшими процентами. Тогда не только Аляску им придется отдавать, им придется отдавать еще огромный кусок территории в счет уплат.

Сергей Герасимов: Иван Борисович, сейчас. Борис Сергеевич, я обязательно и к вам обращусь. Но хочется все-таки. Вот выпустили 4 декабря, да, но вы находитесь под следствием. Это что? Чтобы мучить, да, чтобы нервы трепать, да? И вот это будет свистопляска, я не знаю, во временном отрезке. Это же все на нервах. И все равно живешь постоянно в напряжении. Как вот это все разрешится на вас? Я понимаю, что здесь прогнозы строить очень сложно, но вот как вы себя ощущаете, как человек, как личность вот?

Иван Миронов: Да, почему отпустили, и что происходит сейчас? Продержав 2 года фактически без суда и следствия, хотя закон допускает опять-таки, если имеются на то основания, которых у меня не было вообще по делу, держать по особо тяжким делам под следствием до суда полтора года. Меня продержали 2 года. И, кроме того, прокуратура требовала продлить еще срок содержания на полгода, мотивируя принципом разумности, принципом, который не зафиксирован ни в одном федеральном законе, кодексе и, тем более, конституции. Принцип разумности, по которому человека могут держать и якобы должны держать неограниченно в тюрьме. Что за бред? Что за гнусность? Что за беспредел?

Сергей Герасимов: По закону же, насколько я понимаю, полтора года можете вы тут находиться?

Иван Миронов: По закону только полтора года.

Сергей Герасимов: Какая разумность-то, я считаю?

Иван Миронов: Когда Верховный Суд понял, осознал, что если он пойдет дальше на поводу у Генеральной прокуратуры, то мы неминуемо скатываемся к каким-то африканским диктатурам. И если мы, например, там сравниваем, да, вот принято там говорить, вот принято сравнивать наше время с 37-м. Да, простите, мы переплюнули все 37-е, вместе взятые. Людей не держали столько под следствием. Людей не мурыжили там годами в Следственных изоляторах. Да, они получали там в течение там…

Борис Миронов: И судили там тройки, а не одиночки.

Иван Миронов: … Нескольких дней получали там приговоры. Уезжали на свежий воздух работать, но не работали. Тяжело, да, и со здоровьем, по питанию условия тяжкие, но они все-таки на воздухе. Мы-то сидели в четырех стенах, не видя солнечного света.

Сергей Герасимов: И даже на прогулку не выпускали, да?

Иван Миронов: Какая прогулка на Федеральной тюрьме № 1, так называемой вот ИЗ-99/1. ИЗ-99/2 – это Лефортово. Вот 2 федеральные тюрьмы. А прогулка это помещение, наверно, как наши стулья метров 5 на 5, это дворик. Сверху железная крыша. И единственная полоска света между крышей и вот этой бетонной оградкой, где-то метров она, наверно, под 5, она забита колючей проволокой, плотной, плотной колючей проволокой. Свет еще из-за широкого козырька он фактически не попадает во двор. И даже воздух он не гуляет, потому что высокий, там нет сквозняков. И ты не ощущаешь воздух, ты не ощущаешь сквозняка, ты не ощущаешь солнца, ты не ощущаешь воздуха. Вот что страшно, вот что тяжело. И понятно, что если не заставлять себя внутренне, духовно сопротивляться, там это и спорт насколько возможно на квадратах, это и молитва, то ты буквально через полгода имеешь все шансы стать инвалидом. Потому что кругом бетон. Бетон холодный. Ни света, ни солнца, ни воздуха. Почему отпустили? Отпустили потому, что действительно был мощный взрыв. И здесь нижайший всем поклон и благодарность всем, кто участвовал, кто не забывал, кто писал письма, телеграммы, тряс следователя Генпрокуратуры, вопил о том беспределе, который творится, потому что сегодня – я, завтра Миронов, Иванов, Петров, Сидоров и так далее. В нашей стране, как и везде, нужен только повод, нужен только прецедент, это уже войдет в практику, войдет в обиход. Но этого не было, благодаря поручительствам депутатов Госдумы. Это и Виктору Ивановичу Илюхину…

Борис Миронов: Камаедову, адмиралу, Стародубцеву, всем известному Бабурину, Сергею Николаевичу Бабурину.

Иван Миронов: По их личному поручительству я нахожусь на свободе. Это так называемая мера пресечения, поручительство депутатов, личное поручительство. Но сейчас идет стадия, вот она буквально началась вчера нового ознакомления с материалами уголовного дела, после чего будет уже очередной суд. Почему прокуратуры не может остановиться, не может извиниться и признать то, что, да, это дело грязное, заказное, коррупционное, оно тупиковое для них? Потому что тогда надо разбираться в том, кто виноват. Кто и сколько брал, и у кого, главное, брал, чтобы люди сидели в тюрьме. Что против них оказывался вот эта вся система, весь механизм весь работал против них репрессий. Кто конкретно за это отвечает. Хорошо. Кроме этого тогда второй вопрос. А что это было на самом деле, и кто в этом участвовал? И вот тогда включается новый маховик по раскрутке. И тогда всплывают те вещи, которые бы очень многие, в том числе и следствие, в том числе и тот, кто все это реально готовил и организовывал, они бы сделали все, чтобы это не всплыло наружу. А именно, имитация покушения. А то, что как такового взрыва и покушения его не было.

Сергей Герасимов: А скажите, кстати, нашим радиослушателям хочу сообщить специально, что сегодня в 4 часа состоится у вас суд, да?

Иван Миронов: Да, в 4 часа в Басманном суде состоится судебное заседание по рассмотрению нашей жалобы на незаконное объявление меня в федеральный розыск, которое явилось поводом для задержания.

Сергей Герасимов: Но это как бы ответный удар? В смысле вот это разбирательство?

Иван Миронов: Это, да, можно назвать контрнаступлением. Но мы хотим остановить практику, когда… Вот что явилось причиной объявления в федеральный розыск? Следователь Ущиповский 8 апреля 2005 года одним днем подряд выписывает 3 бумаги. Первое, постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого по такому-то, такому-то делу. Второе, тут же он пишет об избрании мне меры пресечения в виде подписки о невыезде, которую он мне должен был выслать, ознакомить, прислать повестку, чтобы я явился к нему на допрос, но он этого не делает. Тут же он выпускает третье постановление об объявлении меня в федеральный розыск, не имея ни малейшего основания на это. И бумаги одним днем фактически вычеркнули меня из ряда граждан, которые обладают всеми человеческими правами, в том числе правом неприкосновенности личности. И что же теперь получается? Что сегодня вот эту лицензию на охоту человека, на похищение человека следователь может выписывать с открытой датой, одной подписью. И эти три бумажки могут спокойно лежать и спокойно дожидаться своего часа. Это теперь на потенциально опасного журналиста, на потенциально опасного политика, да, в конце концов, на судью, на любого сотрудника правоохранительных органов, на партнеров по бизнесу, да на супругу или на родственника, с которым потом, возможно, будут проблемы при дележке наследственности или жилплощади, можно заказать вот три такие бумажки. Они будут лежать и ждать своего часа, годами могут лежать, пока по звонку через очередной донос человеку не сломают дверь болгаркой, не сломают ему ребра и не посадят на пару лет в тюрьму.

Сергей Герасимов: У нас первый вопрос. Давайте его послушаем.

Нина Александровна: Здравствуйте. Меня зовут Нина Александровна. Спасибо большое Борису и Ивану, пострадавших невинно от рук этих грязных и мелких людей. Спасибо Татьяне Мироновой, этой мужественной женщине, доктору философских наук, этой красивой, умной женщине, которая упорно на протяжении этих лет добивалась справедливости. А вопрос у меня такой. Кто-то вот из этих грязных людей, кроме того коррупционера, который пострадал, и сидит в тюрьме, понес наказание в настоящее время? Вот у меня такой вопрос.

Сергей Герасимов: Спасибо.

Иван Миронов: Нина Александровна, люди, я думаю, уже изначально страдают. Они вынуждены переступать через свою совесть, хотя какая там совесть? Через совесть они переступили. Но то, что, когда люди берут на себя право решать чужие судьбы, переламывая, как в мясорубке, целые семьи, потому что это не просто так взять человека и посадить его в тюрьму. Потому что за каждым тянется семья, тянутся родственники, которых одночасно следователь одним росчерком пера превращает в пыль. Вот то, что человек годами может создавать, строить, стремится, все превращается в труху. И то, что они будут наказаны все до единого, Господь все видит, и за все приходится платить. Чем, не важно – тюрьмой, свободой, здоровьем, в конце концов, благополучием, так или иначе, наказание, конечно, будет.

Сергей Герасимов: Борис Сергеевич, давайте вам дадим слово. Все-таки вы отец Ивана, и тоже ведь страдали по-настоящему. А, может быть, вы испытываете сейчас уже и законную гордость за своего сына, которого так и не сломили. В общем, давайте вы что-нибудь скажите такое нам.

Борис Миронов: Я бы хотел вернуться к вопросу Нины Александровны. И меня одно слово царапнуло – «невинно пострадавший». Да нет, дело в том, что есть вина. Есть вина. Это мои книги, мои статьи. Есть вина. Это научные исследования Ивана, его позиция. То есть весь вопрос в том, что наша сегодняшняя позиция, выраженная в книгах, статьях, вообще в жизненной позиции, это позиция русских людей на своей родной русской земле. И вот сегодня это в глазах власти становится виной. И ведь мы не пострадавшие. Мы хорошо понимаем, на что мы идем, и во имя чего мы идем. Если мы не будем занимать эту позицию, если мы не будем писать так, как мы пишем, то осуществиться программа, которую тщательно вынашивают, и сегодня в глобальных масштабах для России ее осуществляют, — это порабощение и уничтожение русской нации. Вот вина в глазах этой власти. И никто же не скрывает, что именно за это нас тащат в тюрьмы. Ведь я был посажен за издание газеты «Сибирский фронт» в Новосибирской, где кроме правды, гонимой правды, где не опровергался ни один факт, ни одна цифра, открытого грабежа администрации Новосибирской области. Это то, за что я сидел. И вот сегодняшняя позиция власти к нам, русским людям, в этом и заключается. Идет борьба против русского народа, а с нами, как с представителями русского народа.

Сергей Герасимов: Вы знаете, я еще хочу подчеркнуть, что есть определенная сила, мы прекрасно знаем, о ком я говорю, которая достаточно хочет сделать из русских только вот людей, обслуживающих эти трубопроводы, да. Это уже всем навязло и так далее. А все уничтожили здесь: и культуру русскую, и русскость как таковую, так сказать, и церковь возможно и так далее. И они в каком-то смысле они люди, наверно, достаточно богатые, состоятельные. И у них это, так сказать, идеологические противники – Россия. Но есть люди, которые готовы, вот о чем мы говорим, которые готовы просто ради денег, да, насколько я понимаю, ради этих поганых, омерзительных денег, так сказать, пойти на все. За эту материальность, за эти машины какие-нибудь стиральные и все, что угодно, они готовы переломить все. Как вы совершенно верно выразились, не только человек страдает, страдает семья там, братья, сестры. Вот так вот вся жизнь вывернута, уж не говоря о своем мучении, который испытывает посаженный все-таки.

Борис Миронов: Нет, но давайте все-таки как-то приподнимем планку. Ведь речь идет о более глобальных масштабах. Только что вышла книга Колесникова «Чубайс». Это такая апофеозная книга о Чубайсе. И там есть фотография. Я не знаю, как эти идиоты-чубайсята ее пропустили, эту фотографию. Я еще раз говорю, это книга недавно вышедшая Андрея Колесникова называется «Чубайс». Биография. И там есть фотография, когда директор резервной системы США Нусен, по-моему, похлопывает по щеке, к сожалению, мы не на телевидении, похлопывает по щеке Чубайса. Это такой жест одобрения. А рядом стоит Бен Лазар, цветущий и смеющийся. Вот за что идет борьба. Борьба идет в целом за государство. Обратите внимание, сейчас администрация Клинтона возвращается к власти. Обама уже назначил. А вы не забывайте доктрину 99-го года Клинтона, где он прямо сказал: наша задача – расчленение России на ряд мелких государств. И сейчас вспыхнуло, как по заказу, разговоры об Уральской республике, разговоры о Дальневосточной республике. Кстати, она и была в 19-м году Дальневосточная республика, Осетинская республика.

Сергей Герасимов: Дзержинский выступал по «Эху Москвы», где они делали прямой эфир. И он говорит: да просто трудно такая территория. Я же ничего плохого не хочу, просто невозможно из Москвы управлять, допустим, Владивостоком. Надо разделиться и жить, так сказать, на три государства. Он просто плохого ничего не хочет.

Борис Миронов: А еще они устроили охоту на людей, которые понимают их планы и разоблачают их планы в своих статьях.

Сергей Герасимов: А демократы всегда были, так сказать, каноничны. Они всегда были, так сказать, дальше и большие противники России, чем республиканцы. Это понятно, что там решает, вы правильно сказали, федеральная резервная система и люди, стоящие за ней. Но в любом случае республиканцы всегда как-то были ближе. Константин Иванович, вы?

Константин Ершков: Позвольте и мне, Борис Сергеевич, в контексте нашей передачи задать вам очень важный вопрос. Все хорошо знают, что вся ваша семья подвергалась и продолжает подвергаться репрессиям. Вы и ваш сын были заключены под стражу, находились в тюрьме. Татьяна Леонидовна Миронова подверглась допросам, ваша дочь гонениям. И мы знаем, что на вас были совершены и покушения, покушения на вашу жизнь. Не могли бы вы поподробнее рассказать об этих покушениях.

Борис Миронов: Я думаю, что сегодня нам более актуально использовать эфирное время и проговорить все-таки о том процессе, который надвигается на Ивана, на Владимира Ивановича Квачкова, на Сашу Найденова, на Роберта Яшина, потому что это более показательно. Потому что вот эти, ну стреляли, ну раздавили машину, ну угнали машину…

Сергей Герасимов: Это уже все после того, как вы были оправданы, да?

Борис Миронов: Нет, стреляли в меня давно. Это стреляли после отставки сразу, предупреждение, чтобы закрыл рот. Но дело в том, что это все века использовалось. Вы сейчас обратите внимание, вот когда в России запущен инструмент формально законный, когда власть расправляется с неугодными, используя институт суда, следствия, прокуратуры, вы гигантскую машину запустили против нас. Стреляли всю жизнь. Стреляли, наверно, с древности, в неугодных копье, наверно, кидали, мамонтам сбрасывали. А вот сегодня очень важно проговорить. Ведь Иван не стал дальше развивать эту мысль, к сожалению, он ее оборвал. Ведь то, что сегодня оспариваться будет в суде, это второе будет заседание в суде, это незаконный его арест, это незаконное похищение людей. Узаконенное, пытаются узаконить. Когда один человек в одном лице пишет закорючки. И бери человека, сажай его, как Ивана, на 2 года без суда и следствия. Не надо собирать никаких доказательств, не надо доказывать его вину. Это страшнее. Это страшнее того, что в нас стреляли, машинами давили.

Иван Миронов: Но там есть аспект беззакония, так сказать. А здесь все это…

Сергей Герасимов: Все дело построено на беззаконии.

Иван Миронов: Нет, это-то понятно. Запускается государственный механизм и легализация похищения людей. И держание их вот под стражей.

Борис Миронов: Здесь вещь есть еще один момент. Когда Иван говорил про 37-й год, то обратите внимание, там судили тройки. Все говорят, сталинские тройки. Но сегодня-то судит один человек. Ведь мы, первое, разрушили систему суда, когда сидели 2 народных заседателя. У меня отец – машинист, всю жизнь паровоза, а потом тепловоза, рабочий, да, он был народным заседателем. И он же сидит там и понимает, что завтра он вернется к себе в коллектив, а его спросят: Сергей, ты чего делаешь? У тебя совесть есть? И он понимает, что он отчитываться будет перед работягами. И он не может позволить судье беззаконить. А сегодня сидит один судья. Мне нравится этот посыл. Суд, посовещавшись, на место. А она сидит, эта девочка. Причем, у нас суд, это буквально одну минуту, время поджимает. У нас суд сегодня абсолютная зависимость, начиная оттого, что судью назначают, а не выбирают, как это было в советские времена, его назначают. А дальше полная зависимость, какая зарплата, дадут квартиру – не дадут квартиру, дадут заслуженного юриста – не дадут заслуженного юриста, дадут вещь, дадут другую – полная зависимость судьи. У нас единственный еще остается независимый кусочек суда, более или менее независимого, или максимально независимого в нынешней ситуации, это суд присяжных, который обрезают и подавляют. Вы смотрите, что происходит. 12 присяжных, независимых присяжных. Там предприниматель, пенсионер, рабочий, это то, что было в процессе Владимира Васильевича Квачкова. Вот этот независимый, максимально независимый суд присяжных принимает вердикт по этому делу признать невиновным. А потом садятся в Верховном Суде 3 абсолютно зависимых судьи, 3 коррупционных судьи. Я отвечаю за свои слова. Почему? Потому что у них нет никаких оснований отменить вердикт. И они меняют вердикт присяжных. Вот это страшнее, Константин Иванович, страшнее всех этих выстрелов, всех этих машин, потому что сегодня незаконной становится законная система.

Сергей Герасимов: У нас есть еще один вопрос. Слушаем.

Валентина Петровна: Добрый день, здравствуйте. Валентина Петровна, Москва. Во-первых, огромное вам спасибо за эту передачу. Надоело слышать эти репрессии 37-й. Я очень многое знаю, просто времени нет сказать, кто, что и как сидел, и как они по 92 года прожили. Значит, у меня вопрос. Скажите, пожалуйста, какую роль сыграл Болховитинов. Я много его читала. Это военный историк, да?

Борис Миронов: Нет, это не военный историк. Это академик Болховитинов.

Валентина Петровна: Совершенно верно, Болховитинов.

Иван Миронов: Который занимался российско-американскими отношениями и занимается, к сожалению, до сих пор.

Борис Миронов: Нет, нет, все уже. Отзанимался.

Сергей Герасимов: Вы хотите узнать о нем? Ваш вопрос посвящен этой?..

Валентина Петровна: Совершенно верно.

Борис Миронов: Почему мы его коснулись? Потому что в течение десятилетий этот человек ложно, извращенно и по заказу освещал вопрос продажи Аляски. Сейчас Иван все-таки историк. Пусть он.

Иван Миронов: К сожалению, российско-американские отношения, в 90-е годы это была очень конъюнктурная тема, и очень щедро оплаченная из американских фондов. Поэтому все, скажем так, все основные сюжеты, которые были завязаны на Соединенные Штаты Америки, так или иначе, отличались подобострастно к Западу с той точки зрения, что все, что ни делает Россия, на какие бы уступки она не шла, все это делалось только во имя общих интересов. Сейчас мы пересматриваем эту точку зрения, кардинально пересматриваем и говорим, что сделка была абсолютно коррупционной, абсолютно невыгодной для России. И благодаря потере Аляски, мы фактически потеряли свое присутствие на Дальнем Востоке и в Тихоокеанском регионе.

Сергей Герасимов: А вот этот человек, давайте закончим ответ, делал все на деньги тех же американцев, чтобы завуалировать эту проблему.

Иван Миронов: Болховитинов был таким проводником вот этой американской идеи на умы наших сограждан, интересующихся историей.

Сергей Герасимов: Еще вопрос. Пожалуйста.

Нина Петровна: Добрый день. Огромное, огромное, огромное спасибо. Это Нина Петровна. Прежде всего, хочу вас поблагодарить, нет, прежде всего, хочу вас поздравить с выходом на свободу.

Иван Миронов: Спасибо.

Нина Петровна: И хочу вас поблагодарить за то, что вы показали нам, что Россия – это страна свободных, вольных людей. И что мужественные, настоящие, мужественные, несгибаемые русские мужчины есть в России. Благодаря им, конечно же, мы победим, конечно же, будет за нами правда. И мы очень рады, что вы подали в суд. Подали в суд на эту гнусную власть. И хорошо бы, чтобы максимальное количество людей помогло бы вам выиграть этот суд, и чтобы раз и навсегда точка в этом вопросе была бы уже поставлена. Еще раз огромное, огромное вам спасибо.

Иван Миронов: Спасибо вам, Нина Петровна. Я тогда сразу же вам отвечу, что я никогда до сих пор не чувствую и не буду чувствовать себя потерпевшим, потому что даже вот эти 2 тяжелых, долгих года они не прошли зря, потому что в тюрьме написана книга, отрывки из которой, правда, в немного усеченном варианте начинает публиковать газета «Завтра». И в свежем номере вот сегодня вышел первый кусочек. Так что, если есть возможность, посмотрите.

Сергей Герасимов: Иван и Борис Сергеевич, ладно, это, значит, сегодня суд – это как контрудар. Но когда начнется нападение, так сказать? Изматывание вот когда оно пойдет уже? Понятно, что чисто психологически?

Борис Миронов: А, сам процесс?

Сергей Герасимов: Да, когда будет суд, и, может быть…

Борис Миронов: Нет, вот давайте сразу акцент сделаем. Дело в том, что это не просто сегодня простой суд. Ведь этот суд сегодня касается любого из нас. То есть еще раз делаем акцент. Дело в том, что прокуратура отрабатывает, отшлифовывает механизм законного беззаконного взятия под стражу любого за три закорючки. То, что говорил Иван, сегодня выправить лицензию в природоохранном отделении на зайца сложнее выходит, чем получить лицензию на охоту на человека.

Сергей Герасимов: А вот непосредственно суд, ведь его же выпустили там, так сказать, с тем, что теперь какие-то суды будут идти теперь, да, у вас в жизни? Или что? Или как? Они что-то такое сказали определенное?

Иван Миронов: Сейчас мне необходимо каждый день являться в областную прокуратуру, каждый день для ознакомления с материалами уголовного дела. По окончанию, это может продлиться там несколько месяцев, по окончанию мне будет предъявлено новое следственное заключение, обвинительное заключение. И после этого дело уже передается в суд. А дальше идет судебный процесс. То есть весь процесс от начала до конца, наверно, должен затянуться где-то на год.

Сергей Герасимов: Такое нервное изматывание будет, да вот? В принципе, все равно это же ходить туда, ходить, все это читать, белиберду, да? Но там что? Вы стреляли в Чубайса, да? Чего вы должны теперь?

Иван Миронов: Все документы, которые представлены в деле, а это порядка 67 томов, это многочисленные там фотографии с места происшествия. Это экспертизы, которые ничего, ничью вину не подтверждают. Это показания свидетелей, которые ничего не видели и ничего не знают. Это вот просто вода, которой наполнено все это дело.

Сергей Герасимов: Самый-то абсурд, что эти-то оправданы. Этого я не могу понять. Ладно, на них опять завели, но там на «Эхо Москвы» они просто зашлись, что же такое, отпустили. И вся эта общественность от Карнеги там от этого центра все поднялись, и завели опять на них дело. Ладно. Это понятно. Но ведь их оправдали же. Что там читать-то, я не понимаю.

Борис Миронов: А вот что интересно. Маленький пример.

Сергей Герасимов: Чисто, что в жизни, время жизненное забирать, чтобы его не было?

Борис Миронов: Нет, Ваня уже сказал. Расставим акценты. Если сегодня дело закрывать, то, значит, но ведь был же. Взрыв был? Был. Отстрел был? Был. Тогда получается, возникает вопрос: кто это делал? И тут напрашивается, рано или поздно случиться, вопрос об имитации. Кому это было выгодно? Это было выгодно одному человеку – Чубайсу. Доказываю буквально в цейтноте времени. Чубайс в своей книге, которая только что вышла, «Крест Чубайса» говорит, что в 99-м году, возглавив РАО ЕЭС, и тогда уже преследуя цель разрушения последнего оплота советского режима – единой энергосистемы, я вынужден был до 2005 года скрывать свои намерения.

Сергей Герасимов: Вот так?

Борис Миронов: Открыто пишет. Да, совершенно открыто. Я цитирую по книге Чубайса. «Я вынужден был скрывать свои намерения. И в 2005 году все было подготовлено к тому, чтобы разрушать этот оплот». И вот в 2005 году, как по заказу, происходит покушение на Чубайса. Так? И маленькая деталь. Единственный свидетель, что было, единственный, кто может рассказать, как происходило, откуда стреляли, как стреляли, какой мощности был взрыв, это машина Чубайса BMW, на которой все следы, все, бери и читай ее, как книгу. Так вот эту машину спешно продали, отремонтировали и продали. И изначально она не была введена в вещдоки. Почему-то машина Квачкова была объявлена вещдоком. А эта машина была. И получено разрешение на ее продажу моментально. И убрали единственного, единственного главного свидетеля происшедшего 17 марта 2005 года на Минском шоссе. И таких примеров масса. Здесь четко выстраивается система, и я об этом писал. Выходила большая статья «Имитация». Сейчас я к ней намерен вернуться, потому что, что ни факт, то он ложится в струю имитации. Вот этого и боятся. А так как у Чубайса деньги не иссякают, в отличие от бюджета российского, он сегодня на нанотехнологиях. Зарплата, как же он может быть потопляемый, если человек, поставленный мировым правительством, смотрящим над Россией. Насчет мирового правительства впервые «Эхо Москвы» уже обсуждает открыто вопрос, что для того, для предотвращения подобных катастроф экономических нужно ввести мировое правительство. Они уже выводят из тени мировое правительство. И я уже ссылался на фотографии Чубайса. Можете посмотреть в этой книге. Вот оно наглядно, кто хозяин. Это кто же позволит кому, чтобы его по щеке похлопали.

Сергей Герасимов: А для борьбы с наркотиками они сейчас тоже планировали убрать денежные знаки и ввести вот эти вот карточки. По карточкам чтобы все покупали, продавали, и тоже как бы все время под личиной добра. Там еще дно океана чистим, озоновые дыры. Но все без налогов.

Борис Миронов: Мы сейчас рассматриваем процессы через Ивана, через призму Ивана. Там же еще очень интересно сопоставление Квачкова, как разработчика военной реформы против…

Сергей Герасимов: А, там еще вот чего.

Борис Миронов: Ну, конечно. И то, что сегодня происходит с армией. Вот этот процесс он очень многоходовый. И это процесс, который предназначен для того, чтобы решать глобальные вопросы в России. И в назидание всем всех людей, три, мы уже под 4 подкатываем, да, года вот так мордовать, когда без суда и следствия, как Ивана, держать 2 года, создавая опаснейший прецедент.

Сергей Герасимов: Большое вам спасибо за этот эфир. Напомню, сегодня у нас в гостях в «Русском ковчеге» присутствовал историк и писатель Иван Борисович Миронов, его отец Борис Сергеевич Миронов, писатель, и казачий полковник, председатель православного Русско-сербского братства Константин Иванович Ершков. Мы говорили о наших русских проблемах, которые сейчас для нас актуальны. Большое вам спасибо. И надеюсь, что до новых встреч.

Если Вам необходима юридическая консультация – Обращайтесь к нам!

   К НАЧАЛУ РАЗДЕЛА        ВЕРСИЯ ДЛЯ ПЕЧАТИ