Лазарь Шубов
Андрей Гвоздин

В Москве планируется построить 10 мусоросжигательных заводов, по числу столичных округов. Насколько оправдано такое решение, беседуем с крупнейшим отечественным специалистом в области мусоропереработки Лазарем Яковлевичем Шубовым.

Андрей Гвоздин: Лазарь Яковлевич, что сегодня происходит с мусоропереработкой, с утилизацией мусора в Москве? Есть сведения, что московские власти задумали построить десять мусоросжигающих заводов в Москве. Насколько такой шаг может быть оправдан?

Лазарь Шубов: Он никак не оправдан. Это волевое решение, которое принято мэром Москвы. А мнение мэра формируют бывшие директора мусоросжигательных заводов, которые кроме подобной переработки мусора ничего не знают и знать не хотят. Вторая причина – большие деньги, из которых возможна утечка.

Строить мусоросжигательные заводы и направлять вместо свалок в мусоросжигательную печь массу твёрдых бытовых отходов – это преступление. Ведь при сжигании образуются огромные объёмы отходящих бескислородных газов. Если будут работать десять заводов, то речь идёт о 60 миллионах кубических метров бескислородного газа в сутки! Он более тяжелый, чем кислород, а значит будет находиться на уровне нашего дыхания. Жизнь человеку это не продлевает.

Андрей Гвоздин: Насколько реалистичен план строительства этих заводов? Известно, что в районе Косино построен такой завод, но он так и не начал функционировать.

Лазарь Шубов: Нет, он работает, но не на полную мощность. Другое дело, что этот завод почти десять лет строился. Его сначала построили, а потом начали делать реконструкцию, потому что всё было сделано неправильно, непрофессионально. И потратили на это 30 миллионов долларов.

Неоправданно сжигать всю массу твердых бытовых отходов (ТБО), потому что сначала нужно реализовать программу ресурсосбережения, то есть переработать и организовать выделения из твёрдых бытовых отходов вторсырья. Ведь в отходах очень много ценных компонентов: макулатура, пластмассы, стекло, металлы — то, что попадает в ТБО после разового использования. Если посчитать, то почти 40% ТБО состоит из таких веществ. То есть при реализации вторсырья чуть ли не вдвое сокращается потребность сжигания остатка. Поэтому вместо десяти нужно пять заводов. И так во всем мире: нет в мире городов, где есть более двух мусоросжигательных заводов. Москва будет первым таким городом, и в ближайшие годы столица сможет эти заводы построить. Москва — город богатый, на это запланировано три с половиной миллиарда долларов. В конечном итоге выйдет миллиардов шесть. Но всё равно заводы построят — за счет налогоплательщиков.

Андрей Гвоздин: Можно ли в принципе построить такие заводы в рамках Москвы? Сколько километров составляет зона отчуждения?

Лазарь Шубов: Зона отчуждения должна быть не менее километра. Площадки уже выбраны, но я думаю, что никакого километра там нет. Сейчас уже ставится вопрос, о том, что техника настолько высока, что должно хватить и трехсот метров. Примут постановление и узаконят триста метров — и ничего не сделаешь. А это преступление.

Андрей Гвоздин: Есть ли у нас технологии, чтобы сортировать мусор?

Лазарь Шубов: Вторсырье выделяют в местах образования. Это у нас всё выбрасывают в одну кучу, а в Европе сортируют покомпонентно. Но для нас этот вариант не подходит – кухни маленькие, мусоропровод. Для нас подходит фракционный вариант, когда имеются две ёмкости – одна для вторсырья, куда выбрасывают пластмассы, стекло, металлы, а другая для остаточных отходов. Остаточные отходы относились бы в мусоропровод, а вторсырьё — в специальный контейнер. Это вторсырье должно идти на сортировочные комплексы. Пока их нет, замкнутой системы обращения со вторсырьем не будет. Их нужно строить.

Во всём мире преобладает ручная сортировка по компонентам, но это касается только вторсырья. А у нас — грязный мусор. Правда, в Москве у нас уже есть несколько установок для сортировки мусора. Руками бомжей, в антисанитарных условиях. Выход вторсырья у нас получается очень маленький, он себя не оправдывает, в отличие от вторсырья в цивилизованных странах.

Но никаких отрицательных моментов я не вижу в том, чтобы мусор сортировался вручную. Просто на Западе сортируют по компонентам, а не фракционно, что больше подходит нам. Но первый способ даже более затратный, чем тот, который придумали мы, когда все идет на сортировочный комплекс.

В других странах тоже что-то идёт на сортировочный комплекс, но только на доводку, потому что в мусор всегда попадает что-то случайное. Вторсырье должно готовиться к переработке – пакетироваться, брикетироваться, централизованно сбываться, потому что общей массой никто ничего не принимает.

Всё это делается на современном сортировочном комплексе, причем ручной труд локализован в кабине с комфортными условиями труда, с хорошим пылеподавлением, освещением, кондиционированием воздуха.

У нас это реализовали только на одном комплексе – на нашей фирме в Северо-Восточном округе. Но так получилось, что фирму подвели под банкротство, она стала мешать. И люди, которые пришли туда, мало что понимают в этом и лишь перегоняют туда грязный мусор, не управляя потоками отходов. А ведь в этом вся суть обращения с мусором: нужно управлять потоками отходов по критерию ресурсосбережения и по критерию экологической безопасности.

Только что я был на международной конференции в Швеции и слушал доклад шведских руководителей. 31% твердых бытовых отходов с помощью сортировки и селективного сбора становится вторсырьем, которое идёт на переработку, 9% — это биоразлагаемые отходы (тоже вторсырьё, только со специфической обработкой – с получением компоста), 1% — опасные отходы – батарейки, лампы, аккумуляторы. 39% сжигается – заметьте не 100%, 20% захоранивается. Вот это мировой уровень, то лучшее, что достигнуто. У нас же захоранивается 97% отходов.

Андрей Гвоздин: Александр Смирнов, директор Техпрома, даёт такое обоснование сжиганию: московское население не готово к отбору отходов, как это делают в Европе.

Лазарь Шубов: Он говорит это с позиции человека, отвечающего за санитарное состояние города. Он не понимает, что нужно делать. Население у нас во много раз грамотнее населения любой другой европейской страны. Почему-то московские власти считают, что можно только поставить раздельные контейнеры и этим решить проблему. Это просто глупость! Нужно целенаправленно работать с людьми! На это на Западе ушло десять-пятнадцать лет. Нам на это достаточно два-три года: у нас другой способ сортировки. На конференции в Швеции ко мне подходили люди из Голландии их Германии, говорили, как хорошо мы придумали – с двумя контейнерами. Страшно неудобно на кухне иметь шесть емкостей. У нас их задействовано всего два.

А Александр Смирнов этого не понимает, объясняя ситуацию нашим менталитетом. С менталитетом у нас всё в порядке, но не в порядке как раз у тех, кто действительно выступает за сжигание мусора. Это издевательство над Москвой, над москвичами,

Андрей Гвоздин: В «Независимой газете» вы пишете, что в Москве образуется четыре миллиона тонн твердых бытовых отходов в год. На конференции в Японии было сказано, что за советское время в нашей стране накопилось около пяти миллиардов отходов.

Лазарь Шубов: Я могу только сказать, что на сегодня в России образуется около 50 миллионов тонн ТБО ежегодно.

Андрей Гвоздин: Есть ли какие-то разработки, чтобы весь мусор утилизовать грамотно?

Лазарь Шубов: Грамотно – это поэтапно решать проблему ТБО. Первый этап – ресурсосбережение: не нужно переходить к дорогостоящим термическим технологиям, пока не отобрали все лишнее. Я повторюсь, нужно максимально выделить вторсырье. Для этого нужно работать с людьми, им легко объяснить, для чего это нужно сделать, народ поймёт. Имея на кухне две ёмкости, население будет участвовать в этом процессе. Остаточные отходы выносятся в мусоропровод, а вторсырье выносится в контейнер, который идёт на сортировочный комплекс. Хвосты сортировки на первом этапе подвергается компактированию и вывозятся на захоронение.

Когда максимально налаживается система переработки вторсырья, можно применить термические технологии – и не обязательно сжигание, есть более прогрессивные. Просто установки мусоросжигательного завода более производительные и потому более продуктивные. Но направляться туда должна не вся масса отходов, а как в Швеции – 39%:

Если мы подойдем к сжиганию мусора, то нужно сортировать отходы на механизированных линиях, то есть выделять биоразлагаемую фракцию, которая не должна идти в печку, отделять опасные отходы, тогда 40 – 50% пойдёт на сжигание. А для биоразлагаемых отходов есть свои технологии. 10% будет захораниваться, но десять – не сто. Так решается проблема. При этом состав отходов, которые пойдут на сгорание, совершенно другой.

Здесь не нужно ничего выдумывать, это тенденция развития в мировой практике. И здравый смысл, и расчеты показывают, что нужно поступать так. Но у нас хотят направлять или на свалку, или в мусоросжигательную печь всю массу твёрдых бытовых отходов. Люди, которые берут на себя ответственность за решение этого вопроса, только так понимают проблему — больше никак.

Андрей Гвоздин: Был положительный опыт, в реализации которого вы принимали непосредственное участие — предприятие на Алтуфьевском шоссе. Могли бы вы рассказать об этом поподробнее? Что это было за предприятие, как оно работало?

Лазарь Шубов: Вначале это было просто предприятие по сбору и вывозу твёрдых бытовых отходов. Оно было самым крупным в Москве и очень отличалось от всех остальных предприятий блестящей организованностью труда, всей системой сбора и вывоза ТБО и необычайной чистотой: когда люди оказывались на этом предприятии, они не верили, что здесь идёт переработка мусора.

Потом предприятие стало расширяться, открылся сортировочный комплекс уровня евростандарта. Выбрали технологию, причём, это была комбинация сортировки и компактирования хвостов сортировки. Хвосты сортировки шли на компактирование, и малотоннажные мусоровозы из Северо-Восточного округа тоже приходили на компактирование. Мыслилось, что эта работа комплекса базируется на управлении потоками отходов по критериям ресурсосбережения. Мы первые в Северо-Восточном округе стали раздельными мусоровозами обслуживать жилой и нежилой сектор округа. Мусоровозы нежилого сектора шли сразу на сортировку, потому что там нет пищевых отходов — они обогащены вторсырьем. Дальше было выделено три района — Алтуфьево, Бибирево и Отрадное. Я живу как раз в Отрадном, и я работал с жителями. Соцопрос показал, что 30 – 35% людей сразу готовы включиться и сортировать мусор у себя на кухне – в один пакет класть вторсырьё, а в другой — остатки. Но фирму подвели к банкротству.

Безусловно, именно по пути нашего предприятия должно идти развитие переработки мусора. Все сортировочные комплексы с ручной сортировкой должны базироваться на управлении потоками отходов по управлению ресурсосбережения. Только вторсырье — ни грязный мусор, ни отходы. сортируется руками.

Андрей Гвоздин: Может ли Москва стать в авангарде мусоропереработки? К примеру, давно уже ходят разговоры о том, что японцы придумали бактерии, которые поедают пластиковые бутылки.

Лазарь Шубов: Москва с таким руководством специалистов, которое есть сейчас, никогда не будет лидером. Она построит десять заводов, и будет кричать: нет в мире городов, в которых было бы столько мусоросжигательных заводов. Больше ничего не могут сделать эти люди.

Конечно, над новыми технологиями работают. Начинают уже делать биоразлагаемые пластмассы, но это не решающий фактор развития, не решение проблемы. Великий Нильс Бор более полувека назад сказал пророческие слова: «Человечество не погибнет в атомном кошмаре — оно захлебнется в собственных отходах».

Чтобы этого не произошло, необходимо создать научно обоснованную систему управления переработки ТБО. А это тесно связанные между собой технологические операции сбора, транспортировки, сортировки, переработки и захоронения отходов. Нет какого-то одного метода, который бы решил проблему полностью, потому что ТБО – гетерогенная смесь очень многих компонентов, органоминеральная смесь. Нужны комбинационные технические решения. Второго пути просто нет.

   К НАЧАЛУ РАЗДЕЛА        ВЕРСИЯ ДЛЯ ПЕЧАТИ