Наталья Третьякова
Л. Н. Краснопевцев, главный хранитель Музея истории финансов и акционерного дела

Беседа о русских благотворителях и меценатах с главным хранителем Музея истории финансов и акционерного дела Львом Николаевичем Краснопевцевым.

Наталья Третьякова: Лев Николаевич, сегодня мы продолжим тему строительства больниц в Москве. Почему наши благотворители, наши меценаты строили свои больницы? Или потому, что их вообще не было в Москве, или их было недостаточно?

Лев Краснопевцев: История московской медицины, как и российской, наверное, – это одна из замечательнейших памятных страниц российской жизни. К сожалению, об этом мало пишут, правда, на эту тему есть замечательные книги – Павла Васильевича Власова, Галины Николаевны Ульяновой, но как-то все это остается в тени. Российская и московская медицина начиналась тогда же, когда начиналась жизнь наших городов, нашей страны, и все это идет еще с Киевской Руси. Но мы так далеко забираться не будем. В допетровские времена медицинскую помощь простым людям очень часто оказывали при монастырях, при церквях. Состоятельные люди могли приглашать к себе за очень солидные деньги врачей. При царе Алексее Михайловиче боярин Ртищев построил в Москве больницу, но следы ее затерялись.

Петр I начинал, естественно, с военного госпиталя, так как нужно было лечить солдат, нужно было лечить офицеров. Госпиталь, ставший впоследствии знаменитым военно-медицинским центром, был устроен на берегах Яузы. Первой крупной больницей для гражданского населения в Москве стала Павловская больница, которая была создана в 1763 году в усадьбе, конфискованной у генерал-прокурора Глебова самой Екатериной II. Создание и открытие эта больницы было посвящено выздоровлению наследника престола, будущего императора Павла I, который был очень опасно болен. Она много раз перестраивалась и существует до сих пор. Сегодня это известный и серьезный медицинский центр.

В 1776 году в Москве создается вторая больница для гражданского населения – Старая Екатерининская больница. Это уже серьезные масштабы – сто пятьдесят коек, богадельня на сто мест. При этом тут работный дом и женская богадельня, работный дом для женщин в Андреевском переулке, то есть уже целый комплекс. У этой больницы была длинная история. Одно время она стала тюремной больницей, в которой работал наш знаменитый доктор Федор Петрович Гааз, потом она стала больницей для чернорабочих и ее расширили почти до четырехсот коек.

Третья гражданская больница – это Голицынская больница. Это уже деятельность частного лица. Князь Голицын Дмитрий Михайлович завещал для основания этой больницы очень значительные средства: 900 тысяч рублей плюс 700 тысяч на содержание, и еще два села с семью сотнями душ крестьян, доходы от которых должны были идти на содержание этой больницы. Голицынская больница построена по проекту Казакова. Это замечательный памятник архитектуры второй половины XVIII века.

В 1810 году открывается так называемый Странноприимный дом графа Шереметева. Шереметев строил сначала для себя дворец на нынешнем Садовом кольце при пересечении с 1-й Мещанской улицей, но затем по просьбе своей супруги, перед ее кончиной, он поменял свое намерение, и все было переделано под больницу для увечных и больных бедных людей. Эта больница была рассчитана на сто мест, потом стала расширяться.

Государственное начало, которое придала Екатерина II строительству московских больниц, тут же начинает дополняться инициативой частных лиц из семьи Голицыных, семьи Шереметевых и других благотворителей. В Москве с 1763 по 1870 год в создается десять больниц, и все они, практически, существуют и сегодня как медицинские центры. Новая Екатерининская больница у Петровских ворот, Мясницкая больница, Яузская больница, Басманная больница, так называемая Хитровская больница (около Хитрова рынка), Орлово-Давыдовская больница и так далее. Здесь все большую и большую роль начинают играть частные вложения.

В общем, это были достаточно скромные результаты. К шестидесятым годам XIX века, когда начали разворачиваться великие реформы Александра II, в Москве было примерно 360 тысяч населения, и этих десяти больниц не хватало, а так как Москва непрерывно росла, и после отмены крепостного права наплыв вчерашних крестьян, абсолютно социально не обеспеченных, приходивших в город на поиск работы, увеличивался, то возникла самая настоящая проблема – необходимость создания массовой медицины для города. Перед Первой мировой войной население Москвы составляло уже порядка 2 миллионов человек.

Это были годы, когда в России стало быстро развиваться капиталистическое производство, появились сотни крупных промышленных предприятий, которые, как правило, возглавлялись, особенно в Москве, людьми очень высокого уровня, не случайными в бизнесе, которые строили всерьез, надолго, и решали не только кардинальные проблемы фабричного и заводского производства, но и проблемы создания нового, своего рабочего класса, культурного, образованного, грамотного и здорового. Этим людям нужны были грамотные, здоровые, культурные, цивилизованные рабочие, потому что в те времена Россия производила продукцию, не уступавшую по качеству мировому уровню, и неустроенные, неграмотные люди не могли быть основой такого производства. И вот вторая половина XIX века – это период колоссального социального строительства, которое ведут Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, Солдатенковы и многие, многие другие промышленники. Практически около каждого крупного предприятия в Москве и в других городах создавались свои социальные городки.

Примером такого городка является Прохоровский городок на Пресне в Москве. Там в конце XIX – начале XX века было выстроено порядка пятнадцати жилых кирпичных зданий для рабочих в четыре, в пять этажей, с центральным отоплением, канализацией, водопроводом, с банями, с прачечными, со своей медицинской службой. Сначала это была одна больница – 2-этажный стационар. Серьезных операций там не проводили, но что-то на уровне удаления аппендицита можно было сделать прямо рядом с фабричными корпусами. Затем оказалось, что одного корпуса недостаточно, и Прохоровы, которые очень серьезно относились к делу, передали под больницу свой большой жилой дом, в котором до этого жило все их немалое семейство, и там был создан второй корпус.

При фабрике был построен и родильный приют, потому что там было много молодежи, появлялись новые семьи, рождались дети, а поскольку Прохоровы были заинтересованы в притоке молодежи, то вслед за приютом была создана целая цепочка детских учреждений: ясли, которые тогда назывались колыбельными, детский сад, начальная школа и 6-классное фабрично-заводское училище, где дети рабочих получали образование и достаточно серьезную профессиональную подготовку. Интересно, что Прохоровы, Морозовы, Коншины и многие другие классики нашего бизнеса не брали денег с рабочих ни за жилье, ни за медицину, ни за образование, ни за театры, ни за библиотеки. То есть эти люди практиковали систему двух зарплат. Одна зарплата – денежная, очень дифференцированная по квалификации, от 15 рублей у ткача или прядильщика, до 100 – 120 рублей у рабочего на финишных операциях, или в металлообрабатывающих, инструментальных мастерских. Другая зарплата – бесплатные социальные услуги.

Некоторые заводчики брали какие-то деньги. Например, в таком же социальном городке при комплексе Рябушинских недалеко от станции «Бологое» брали такие деньги: 40 копеек за окно в рабочей комнате. Комнаты были небольшие, 10 метров для небольшой семьи, 13 – 15 метров – для большей семьи, но тоже со всеми услугами. Но даже при 15-рублевой зарплате 40 копеек. или даже 80 копеек – это, конечно, была очень небольшая плата за жилье. Медицина везде была бесплатной, и рядом с тысячами фабрик и заводов, которые возникали в России, обязательно вырастала сеть больниц. У Морозовых было две фирмы в Орехово-Зуеве. И там только при одной Никольской мануфактуре были устроены две очень хороших больницы. Еще одна ветвь Морозовых имела производство в Богородске (ныне Ногинск), и там тоже была своя медицина. Очень большое промышленное предприятие Морозовых было в Твери, и там тоже был возведен целый медицинский комплекс.

Что касается Москвы, то здесь картина была несколько особой. Здесь эти люди понимали, что создание массовой народной медицины – это только часть деятельности, и что необходимо создание такого медицинского центра, который стал бы научно-исследовательской и учебной базой для массовой медицины. И вот во второй половине XIX века в Москве на Девичьем поле, которое до этого времени было пустым, эти люди воздвигли клинический городок из тринадцати клиник разного профиля для лечения людей и, одновременно, для подготовки будущих врачей. Медицинский факультет Московского университета практически не имел до этого своей клинической базы. Были небольшие клиники на Рождественке, но их явно не хватало. И вот теперь появился целый клинический городок.

Первую клинику в этом городке воздвигла наша великая благотворительница Варвара Алексеевна Морозова. 800 тысяч рублей она вложила в создание психиатрической клиники. Затем она же, вместе с другими Морозовыми, создает там онкологическую клинику. Необходимо отметить, что у этих людей была своя стратегия развития медицины, хотя они не сговаривались между собой. В частности, это касалось психиатрии. В Москве не было никакой психиатрической медицины. К больным психическими расстройствами применялась насильственная методика, иные вовсе считали их одержимыми нечистым духом и держали в неволе. Создание системы московских психиатрических больниц изменило ситуацию. В первой психиатрической клинике Варвары Алексеевны Морозовой, которой руководил Сергей Сергеевич Корсаков, выросла новая школа московских психиатров. Все те фамилии, которые многим известны и сейчас, – Сербский, Гиляровский, Рот, Россолимо и так далее, – все это ученики Корсакова, которые вышли из Морозовской клиники.

Технология была очень простая. Человек создавал клинику, оборудовал ее и передавал в собственность университета или города, а сам оставался почетным попечителем, собирал дополнительно деньги для ее расширения или усовершенствования. То есть эти больницы, которые создавались московскими промышленниками, купцами и другими благотворителями, имели два источника финансирования: первый – от государства или от городской думы, и второй – от благотворительных обществ, которые были при каждой больнице.

Устав этих клиник и больниц утверждался на самом высоком уровне в Петербурге, а председатели благотворительных организаций и попечители имели право ставить перед Городской думой вопрос об укреплении руководства больницы или клиники, об увеличении финансирования, о создании дополнительных направлений, о строительстве новых корпусов, о приобретении оборудования. Для них это была часть их дела. Этими больницами, так же как музеями, богадельнями они не откупались от общества, а все это просто входило в комплекс их деятельности и имело, конечно, очень большое значение.

В Москве появились свои медицинские школы. До этого совсем не было детской медицины, кроме одной небольшой больницы в районе Бронных улиц, поэтому была создана система детских больниц. Первая из них, целый большой комплекс, была устроена в Сокольниках на деньги Павла Сергеевича фон Дервиза. В советские времена ее назвали Русаковской. Затем открылась больница Хлудова на Девичьем поле. Щербатовская больница на Садовом кольце сейчас носит имя доктора Филатова. Наконец, в начале XX века была создана грандиозная детская Морозовская больница.

В Москве никогда не было клиники кожных болезней, и она была построена на Девичьем поле на деньги знаменитого нашего благотворителя Гаврилы Гавриловича Солодовникова. Клиника болезней уха-горла-носа построена на деньги Базановой.

Второй медицинский городок – это Сокольники. Там огромный комплекс Бахрушиных, сейчас это больница имени Остроумова. Кроме больницы, там была богадельня для неизлечимых больных, потом был построен и постоянно расширялся родильный приют. В Сокольниках было очень много благотворительных учреждений, в том числе Сокольническая больница для инфекционных больных.

Третий медицинский городок образовался около Калужской заставы. Голицынская больница была дополнена 1-й Градской и в 1833 году вступила в строй. Эта больница была построена уже на деньги города Москвы. 2-я Градская возникла в 1866 году. Здесь же по Большой Калужской, которая почему-то сейчас называется Ленинским проспектом, Медведниковы построили два огромных медицинских комплекса. Сейчас это больница имени святителя Алексия для священнослужителей и клиника кожных болезней Любимовых. Есть такие медицинские центры и в других районах Москвы.

Образцом коллективного создания медицинского учреждения может служить Алексеевская психиатрическая больница, которую при советской власти назвали фамилией доктора Кащенко. Ее создавал городской голова Николай Алексеевич Алексеев. Он собирал средства, и на это дело были собраны миллионы. Морозовы давали по 100 тысяч, по 300 тысяч, сам Алексеев дал 300 тысяч, а когда он умирал (он был ранен таким своеобразным террористом), то поручил своей жене внести еще 300 тысяч. Там были сотни жертвователей, и в те времена это был самый крупный в Европе центр психиатрии. Сейчас это тоже очень серьезное лечебное заведение. Вот так создавалась эта наша медицина во второй половине XIX века.

Наши московские врачи говорят об этих старинных больницах, что купеческая медицина — это наш золотой фонд: высоченные потолки, огромные объемы воздуха. Палаты и амбулатории строились с таким расчетом, чтобы концентрация вредных бактерий была минимальной, чтобы воздуха было больше. Но, конечно, в центре города, где сейчас ужасный воздух, держать больницы нежелательно. Например, в замечательном, очень хорошо спроектированном, представляющем историческую ценность здании в Орлово-Давыдовском переулке трудно вылечить детей, больных туберкулезом, потому что там кругом одни автомобили с их выхлопными газами. Это было крупное, на четыреста мест, лечебное заведение, построенное на деньги Орлова-Давыдова.

Наталья Третьякова: Лев Николаевич, есть ли в наши дни на больницах памятные доски, на которых перечислены имена благотворителей, на чьи средства строились эти больницы, и имена врачей, работавших там и спасавших человеческие жизни? Может быть, нужно обратиться с просьбой ко всем главным врачам этих клиник и к властям, чтобы такие доски были установлены?

Лев Краснопевцев: Есть небольшой мемориал, посвященный Николаю Александровичу Алексееву, инициатору, организатору и руководителю строительства Алексеевской больницы. Врачи и руководство этой больницы чтят и помнят ее создателей, у них есть даже музей, где упоминаются фамилии тех людей, которые давали очень значительные деньги. Некоторые создавали целые корпуса. Там есть Ермаковский корпус, созданный на деньги Флора Яковлевича Ермакова, есть Копцовский корпус, правда, сейчас реставрируется, созданный на деньги семьи Копцовых. И сама эта больница – это замечательный памятник нашей московской общественности и медикам, которые вместе вот это создавали. А врачи Морозовской детской больницы, которая называлась просто больницей № 1, добились возвращения этой больнице имени Морозовых. Там есть мемориальная доска, а в кабинете главного врача висит портрет Викулы Алексеевича Морозова. Врачи Бахрушинской (Остроумовской) больницы тоже с большим негодованием говорили о том, что их больницу лишили имени ее создателей.

Наталья Третьякова: Лев Николаевич, известно, что одна из самых крупных московских больниц, Боткинская больница, построена на средства купца первой гильдии Козьмы Терентьевича Солдатенкова. Открылась она 23 декабря 1903 года. Какова история этой больницы, когда она была переименована из Солдатенковской в Боткинскую?

Лев Краснопевцев: Да, Боткинская больница построена на средства Козьмы Терентьевича Солдатенкова. Это наш знаменитый общественный деятель, которого даже называли Козьма Медичи. Он свои миллионы вкладывал в культуру, в высокую культуру, в бытовую культуру и в медицину. Он завещал 2 миллиона рублей на создание больницы для бедных, и вот на эти деньги в лесу (тогда это было совершенно замечательное место в экологическом отношении) был построен целый медицинский городок. Архитектор Иванов-Шиц проектировал основные корпуса. После революции по решению советской власти фамилии создателей больницы были сняты, поскольку они принадлежали к «враждебному новой власти классу предпринимателей». Больницы переименовывали, давали им имена наших известных врачей, причем не считались с тем, имел ли этот врач какое-то отношение к данной больнице. Остроумов, например, никогда в Бахрушинской больнице не работал, так же как и знаменитый петербуржский врач Сергей Петрович Боткин никогда не работал в Солдатенсковской больнице. Вот так у нас появились все эти наименования. В Боткинской больнице есть небольшой мемориал, посвященный Козьме Терентьевичу Солдатенкову.

Наталья Третьякова: У многих людей сегодня возникают вопросы по поводу современных бесплатных больниц. За счет чего они существуют?

Лев Краснопевцев: Я могу сказать, что чемпионом современной нашей медицинской благотворительности является Мстислав Леопольдович Ростропович. Он передал на разные медицинские цели несколько десятков миллионов долларов. Когда его спрашивали, где он берет эти деньги, он отвечал, что у него очень много друзей в мире, в том числе среди королей, президентов, крупных финансистов, и он выпрашивает у них деньги на медицину. Мстислав Леопольдович занимался детской медициной, а в последние дни его жизни это была проблема детского гепатита. Так что сейчас наша общественность тоже вкладывает очень большие средства в медицину, но дело здесь заключается в том, что существует большая разница с тем, как это было до революции. Тогда человек мог получить разрешение или купить землю, или ему давали эту землю, и он по разработанному медиками и утвержденному плану воздвигал здание, оснащал эту больницу и передавал ее медикам. Сегодня я не знаю таких примеров, чтобы кто-то создавал целую больницу, целый медицинский центр, и это очень сильно тормозит дело. Сейчас вопрос ставится так: ты дай деньги, перечисли их на счет наших государственных медицинских органов, а мы сами с ними разберемся.

Наталья Третьякова: А потом куда они деваются, непонятно.

Лев Краснопевцев: Да, и это не всех устраивает. Я думаю, что если бы наши состоятельные люди имели возможность создавать целые медицинские городки, как это было до революции, у нас бы такие городки появились.

Наталья Третьякова: Спасибо, Лев Николаевич, за интересный рассказ. Я надеюсь, что мы продолжим наши беседы и дальше.

   К НАЧАЛУ РАЗДЕЛА        ВЕРСИЯ ДЛЯ ПЕЧАТИ