Из программы Сергея Герасимова "Религия и общество"
Скачать запись программы в Медиа-архиве
Сергей Герасимов: Добрый день, дорогие радиослушатели. Сегодня в гостях у нашей программы историк и писатель Михаил Викторович Назаров и атаман станицы Подольская в 90-е годы, потомственный донской казак Владимир Петрович Мелихов. И тема нашей сегодняшней передачи будет посвящена казачеству. Возрождение, если угодно, казачества в России и обсуждение тех проблем, которые сопутствуют этому возрождению.
Михаил Назаров: Но я думаю, сначала нашим слушателям нужно немного рассказать о Владимире Петровиче, хотя он довольно известная личность в Подольске. Но я думаю, не все слушатели знакомы с его делами. Владимир Петрович принадлежит к тому кругу русских православных патриотов, которые в постсоветский период участвовали активно в разных начинаниях патриотических. Но отличие Владимира Петровича в том, что он не любитель как бы политической деятельности, всяких там съездов, заседаний, деклараций, а он практик. Он пытался своим трудом, своими руками строить вот ту самую русскую жизнь, которую мы хотим иметь. И все его проблемы и с властями, и с недоброжелателями они коренятся в его практической деятельности. Мы об этом немножко будем говорить более конкретно. А я, если позволите, расскажу свои впечатления о знакомстве с Владимиром Петровичем. Это было в начале 90-х годов. Я тогда еще жил в Германии и приехал впервые в Россию, смог после долгого отсутствия побывать в России. И мы с моим другом, старостой одного из зарубежных храмов в Германии, поехали посмотреть, как строится зарубежная церковь. Тогда начали открываться приходы в России в Подольске. И вот титором этой церкви, ее строителем, создателем там казачьей общины, казачьего лицея, школы верховой езды был тогда Владимир Петрович Мелихов. Он тогда был директором Цементного завода. И мы попали как раз на совещание, которое Владимир Петрович проводил с группой переселенцев из ближнего зарубежья, которые из-за невыносимых условий жизни в новообразованных республиках хотели переселиться…
Сергей Герасимов: Кавказских республик?
Михаил Назаров: Нет, это было из Прибалтики, кстати. Но там как раз наиболее сильные притеснения были. Неграждане — термин возник, запреты на русский язык, на многое чего. До сих пор это продолжается. И вот я присутствовал на этом совещании. Владимир Петрович сказал: «Я могу принять вас на работу. 8 часов вы работаете на заводе на общих основаниях. Дают бесплатные стройматериалы. Остальные 8 часов вы строите себе дома». И так возник целый поселок вокруг цементного завода. Он и сейчас стоит, люди там живут. Храм там возник. Потом Владимир Петрович построил там подворье Русской зарубежной церкви. Это еще было именно в начале 90-х годов. Владимир Петрович участвовал в создании Союза русского народа вместе с Вячеславом Михайловичем Клыковым. И вот эта его деятельность она вызвала на него как наезд прокуратуры по ложному обвинению. Они же ведь никогда не говорят прямо, что нам не нравится именно ваш вот такой патриотизм, а всегда находят какие-то поводы, якобы, неуплата налогов. Все это развалилось, шито белыми ниткам. Нет, снова по-новому какое-то обвинение прилепили. И главной тут, конечно, была причина, главным поводом это создание Владимиром Петровичем мемориала антибольшевистской борьбы донских казаков станицы Иванской на Дону. Он как бы живет далеко от дома.
Сергей Герасимов: А что же плохого в казаках?
Михаил Назаров: Вот давайте теперь слово передадим Владимиру Петровичу. И вот вы его спросите об этом.
Сергей Герасимов: Давайте, да. Тогда, Владимир Петрович, если позволите, давайте, немного проанализируйте, что ли, или расскажите о вашем впечатлении о возрождении казачества в 90-е, когда рухнула советская власть, те проблемы, которые начали возникать. И так постепенно перейдем к дню сегодняшнему.
Владимир Мелихов: Казачество издревле было как бы вот той, как сказал сам Гоголь, болью русского народа. И не только болью, но и защитой территории российской не только от внешнего окружения, но и внешней экспансии. Казачество давно еще, в свое время, когда хотел сформулировать, что это – сословие или народ, этнос, кстати, по этому вопросу сейчас достаточно много споров. В моем понимании это система выживания славян во враждебном окружении. Это самообразующая система, которая позволяет не примкнуть к какому-то сильному соседу, попросить помощи у кого-то, а самим сорганизоваться и самим противостоять тому злу, которое вокруг тебя находится. Будь то внешняя экспансия, будь то внешние религиозные распри и так далее. Вот на сегодняшний день, к сожалению, вот той роли, которое исполняло казачество на протяжении всех веков предыдущих, государству не нужно. Поэтому находятся всевозможные такие полуненормальные, их даже нормальными нельзя назвать, методы, которые хотят спустить как бы пар с возрождающейся идеи возрождения казачества, направляя их, допустим, на народные дружины, на защиту там каких-то экологических вопросов. Это все нужно, это все необходимо. Но это система общественного самоуправления, и к казачеству никакого отношения не имеющаяся вообще. И поэтому для того, чтобы самоорганизация вот этого народа, который ранее назывался казаками, не произошло в том историческом аспекте, его начинают направлять на так называемые общественные организации. И самое главное здесь это то, что на сегодняшний день государство не нуждается в возрождении казачества. Поэтому и его нет, а есть отдельные инициативы отдельных людей. Для того чтобы эти отдельные инициативы не проявлялись в конкретных делах и в конкретном уже вот в том возрождении, о котором мы говорим, не знаю, специально или это невольно так делается, но казачество дробится на всевозможные, противоборствующие друг с другом группы. Две самые большие группы это самостийники, которые говорят, мы не русские, мы – казаки, мы свой народ. У нас должно быть свое государство. С другой стороны державники, которые говорят, нет, мы часть русского народа. Да, с особым укладом, с особой какой-то историей, но все-таки часть неприемлемая. И вот эти две мощные группы друг с другом все время воюют. Третьи вообще не говорят ни первое, ни второе. Они говорят, мы государевы слуги. На сегодняшний день у нас есть государь, вот мы ему и служим. Вот это уже реестровое казачество, которое как раз и занимается вот этой охраной лесов, рыб и прочих зверей.
Сергей Герасимов: Памятников.
Владимир Мелихов: Да, но этого мало. Среди этих трех групп есть куча еще подразделений, которые начинают уже враждовать между собой. Но известен давно, в общем-то, термин о том, что разделяющийся разделяет и дальше. И на сегодняшний день объединяющей идеей казачества может стать только одно. Это те герои Дона, которые были до уничтожения казачества как такового. Их подвиг, их служение и их любовь, которую они не могли передать нам, ныне живущим здесь. Либо они сгинули в эмиграции, либо были уничтожены. Но их память и дела это то единственное, которое называется любовью к своему краю. Вот эта любовь к своему краю, любовь к своей земле может объединить всех оставшихся для позитивной деятельности, потому что на сегодняшний день этой любви нет. Есть неприязнь одной группы к другим, одних мнений к другим мнениям. И тогда встает вопрос: мы – православные люди. Что является основой для любого созидания? Это любовь, а не ненависть. Ненавидеть необходимо грехи, необходимо пороки ненавидеть. Но не человека, который, возможно, где-то ошибается, где-то чего-то не догоняет. Поэтому на сегодняшний день, если говорить уже, так подвести черту под тем вопросом, который вы задали в части возрождения, его нет. Его нет, и государству это не нужно. Те частные инициативы, которые хотят сделать люди самостоятельно, жесточайшим образом пресекаются. Причем, на таком уровне, что можно говорить, что это государственная политика. Пресечение как бы инакомыслия не только в казачьем движении, но, наверно, и в национальном.
Сергей Герасимов: Но казачество ведь еще имеет такую составляющую, как все-таки сила.
Владимир Мелихов: Сила любого сообщества и любого народа является в его духе, является в его воле. Если дух и воля есть, то тогда есть и сила. На сегодняшний день, к сожалению, опять-таки большинство, мы все продукт советской эпохи. Как бы мы сейчас не говорили, кто-то перемолол в себе эту советскую идеологию, сжег ее или выжег ее через страдания, через лишения, через личные какие-то преображения, а кто-то ее оставил. Он не стал с ней бороться. Поэтому на сегодняшний день в казачестве очень сильны также позиции и советской идеологии. Очень сильны. И на сегодняшний день все говорят о том, что зачем вы поворачиваете голову вот туда, в гражданскую войну. Все это прошло, надо забыть, надо примириться, надо заняться совершенно другим. И вот у нас сегодняшние задачи стоят. Мы не можем сегодняшние задачи, не сделав анализ тех ошибок, которые мы сделали тогда. Почему среди тех же самых казаков Миронов. Это был офицер казачий, войсковой старшина. Это достаточно значимый чин. Но почему он был на стороне красных? С другой стороны, почему те люди, которые пошли за атаманом, за Калегиным, за Красновым, боролись с теми, которые жили рядом, в соседних хуторах? Необходимо понять то падение, которое прошли одни, и тот подъем, в котором находились другие. Не поняв этих ошибок, мы сегодня будем приблизительно, если грубо говорить, наступать на те же самые грабли. Но и это не самое главное. Главное другое. То, что на сегодняшний день мы часто слышим, вот что не включи, коррупция, бандитизм, какие-то зверские, невозможно даже смотреть, убийства. То детям привязывают аккумулятор, топят, то их засаживают в будку. Я, с ужасом смотря на все это, думаю, до какой же степени человек, человеческая сущность… Звери так не поступают со своими детьми. А сегодня некоторые представители нашего общества так и делают. И мы говорим один год, второй год, уже 15 лет говорим о коррупции, а ничего не изменяется. Почему? Да потому, что тот человек, который должен бороться с коррупцией, и тот, который этой коррупцией занимается, лишены самого главного – совести. Вот если человек делает какой-то нехороший поступок, там требует взятку, либо не подписывает что-то, если бы в его сознании возникло: слушай, если я не подпишу, значит, что-то не сделается. Болеть за свою землю. У него нет этого чувства боли, понимаете. Это значит, человек бессовестный. А как человек бессовестный будет с другим человеком бессовестным бороться, чтобы он стал совестливым? Да никак он не будет бороться. Поэтому вот это самое главное надо оценить. На сегодняшний день вот та трагедия начала века прошлого она четко связана с сегодняшним днем. И до тех пор, пока мы эту цепь не разрубим, когда четко не дадим оценку всех тех ошибок, которые мы сделали, и эти ошибки не искореним в сегодняшнем дне, к сожалению большому, я в этом уже убежден, на собственной шкуре все это испытал, ничего в нашем государстве не изменится. Все благие намерения нашего правительства, нашего президента они будут просто размыты той же самой системой, которую они и создали на сегодняшний день, создав этот бюрократический, страшный аппарат, который не способен абсолютно не то, чтобы руководить какими-то процессами, а чтобы этим процессам просто не мешать. Они не готовы и не будут никогда готовы, потому что у них отсутствует самое главное – вот эта вот боль. Вы знаете, когда человек проходит, а рядом, я не знаю, собака там с перебитой ногой, тебя щемит, и ты хочешь чем-то помочь, да? Вот у них этого щемления сердца нет.
Сергей Герасимов: Давайте, наверно, сейчас ответим на вопрос. Давно он уже висит у нас. Пожалуйста, вы в эфире.
Кутков Виктор Иванович: Здравствуйте. С вами говорит Кутков Виктор Иванович. Я казак станицы Васюринской, вице-атаман, если так можно сказать. У меня вопрос такой. Есть ли какой-нибудь выход из этой кризисной ситуации, что у нас нет пополнения молодежью?
Владимир Мелихов: Спасибо за вопрос. Но перед тем как вам вопрос задать, я отвечу на ваш вопрос. Выход всегда есть. Выход есть в собственном служении. Вот мы порой иногда свою бездеятельность и свою леность находим оправдание в вине чьей-то. Вот государство виновато, вот масоны и все прочие нехорошие люди они нам мешают, и мы никак не можем устроить свою жизнь. Но надо начать с себя. Человеку, тем более, русскому всегда была свойственна жертвенность. Надо пожертвовать собственным спокойствием, собственной беспечностью ради каких-то конкретных дел. Здесь не зависит от количества средств, имеющихся у тебя в распоряжении, абсолютно. Если есть большие средства, то, конечно, хорошо, можно сделать больше дел. Но если их нет, то в первую очередь нужно воспитать как раз своего сына, свою дочь, ту молодежь, о которой вы как раз и говорите. Постараться каким-то образом подействовать на тех, кто окружает вас, тех же самых молодых ребят, которые наверняка соседские, хуторские бегают рядом с вами и попадают совершенно под другое и влияние, и давление. Поэтому выход один. Другого выхода не будет. Я еще раз сказал, никто не придет, и никто нас не сорганизует, и никто нам жизнь эту не улучшит. Необходима в первую очередь личная жертва во имя дела. В дальнейшем самоорганизация людей, способных на эту личную жертву. И третье, это противостояние тому беспределу, который на сегодняшний день власть осуществляет безнаказанно. К примеру, вы в хуторе. У вас там какой-то управляющий или как он там называется, глава района не выполняет свои функции чиновника, либо каким-то образом вам мешает. Противостоять ему в одиночку достаточно сложно. Необходимо объединиться и сказать, что кто-то кому-то землю не выделяет или кто-то что-то не подписывает. Пришли человек 20, около конторы этой встали и спросили у него, а почему ты этого не делаешь так, как это предполагает сегодня даже не совсем хороший закон? Я думаю, что все зависит от нас и от личной деятельности.
Сергей Герасимов: Давайте так тогда. Владимир Петрович, буквально такая небольшая ретроспектива. Сделаем историческое опять отступление. Мне просто самому даже интересно. Вот скажите, во время советского, так сказать, владычества над Россией собственно сами казаки себя ощущали казаками. И вот эта линия от дореволюционной России как-то она пульсировала, что ли, здесь? Или это было тотально запрещено, и, так сказать, люди, в общем-то, даже боялись вспоминать о своих корнях и так далее? Как это было с обстановкой?
Владимир Мелихов: После революции?
Сергей Герасимов: Даже в советский период, там брежневский и так далее.
Владимир Мелихов: Я вам могу точно сказать на примере моих дедушек и бабушек, потому что моя бабушка была с хутора Краснояровский, дедушка был с хутора Варваринский. Оба они были станицы Мигулинской. Когда у казака спрашивали, какого хутора, какой станицы. И вот хутор Варваринский Мигулинской станицы это Верхнедонской район. Что я помню достаточно четко и хорошо? Во-первых, в семье никогда практически не говорилось о том периоде, который мы называем периодом расказачивания. То ли дед боялся, то ли бабушка хотела каким-то образом нас огородить от всевозможных, но об этом не говорилось. Хотя традиции были неприемлемые. В детстве что мне врезалось? Несколько моментов, как всегда у детей что-то остается, он не помнит этого периода, но что-то яркое остается. У меня осталось Прощеное воскресенье. Я помню, мы вот с малолетства, еще совсем маленькие. Собиралась вся семья у дедушки с бабушкой. Дед сидел за столом, бабушка сидела рядом на стуле. У них семья была большая. Отец мой был четвертым сыном, была еще дочь у них. И вот все семьи их детей приходили с нами, с молодыми детьми и внуками. Мы падали в колени, молились, значит, на икону.
Сергей Герасимов: Это было в советское время?
Владимир Мелихов: И просили у дедушки с бабушкой прощения. Просили прощения, отходили, подходили другие. Потом просили прощения друг у друга. Это было какое-то такое чувство внутри меня вот с малолетства, что оно оставило внутри меня какой-то неизгладимый, сильный запал. Уважение к старшему и понимание, что вот он является как бы родоначальником всего того, в чем ты являешься сопричастным. Второе запомнилось – Пасха. Правда, это традиция была не столько древняя, дореволюционная, сколько советская, но ее, видно, приспособили для того, чтобы каким-то образом можно было общаться со своими друзьями, это был поход на кладбище в Пасху. Конечно, в общем-то, по церковным канонам нельзя ходить как бы на Пасху. Но вот в советское время ходили для чего? Не для того чтобы предаться унынию по умершим, а в большей степени повстречаться за праздничным пасхальным столом не в какой-то конуре, а вот сообща, все вместе. Я помню, каждую Пасху собирались все казаки, которые переехали в Шахты, так как после расказачивания и по время расказачивания дед мой вынужден был покинуть хутор и уйти в шахту. Кто в шахту поступал, тех не отсылали в Сибирь. Поэтому они переехали в город Шахты. И таких много было казаков. Они создали как бы свой поселок в городе Шахтерский, который состоял полностью из донских казаков. И вот они все собирались на этом кладбище. Что еще как бы коснулось меня в большей мере благодатно, нежели других, живущих в этот момент, это, конечно же, каждый год мы на все каникулы летние, весенние, там зимние мы ездили с ним на родину в хутора. И вот там опять-таки смутно, но я чувствовал, как, встречаясь со своими родственниками, со своими друзьями, они разговаривали о чем-то, что я еще не мог понять, но впитывал это какими-то неопределенными вещами. Или, допустим, их вечерние песни. Вот говорят, что казаки пили, буянили. Это все чушь. Дед пил мой, да. Но, во-первых, это были определенные дни какие-то, праздники. Такого, чтобы каждый день там выпить и говорить что-то, значит, он этого не допускал. Но самое главное, я ни от него, и от отца впоследствии ни разу не слышал матерного слова за всю жизнь никогда. Если дед говорил «ядрена корень», все, считай, что в страшном таком гневе, и надо разбираться вообще во все стороны. Поэтому вот на бытовом уровне в советское время, не говорю абсолютно ни о том, что у него прадед был атаманом станицы Хутороварваринское, о том, что бабушка была достаточно зажиточная, ее расказачивали. Это я все узнал потом, действительно уже когда кончал институт. Вот не говори ни о чем об этом, не расставляя как бы акценты вот это советского, вот это, значит, было досоветского. А своей любовью, своим воспитанием и тем бытом, в котором воспитывались они, и воспитывали меня, они вложили то, что впоследствии дало достаточно большой запал и жизненный, и деятельный, и то, чем мы сейчас занимаемся.
Сергей Герасимов: Еще вопрос у нас. Давайте послушаем.
Слушательница: Владимир Петрович, с уважением к вам. У меня прадед был казак, правда, не донской, а астраханский. Но все равно, видимо, какие-то гены, я так думаю, передаются, и они неистребимы, слава тебе, Господи. Вот первый вопрос. Вот вы говорили о расслоении современного казачества. Кто-то даже перешел как бы на сторону советской власти, не знаю, как. И не хочет выполнять экологические какие-то обязанности, охранять, может быть, даже богатых охранять. А расслоение с точки зрения веры? Осталась эта вера среди казаков православная? Ведь за веру, царя и Отечество было основное, три кита, как говорится, на чем стояло казачество. За веру, за царя и Отечество. Вот остались ли вера во всех? Вот это очень интересно, потому что на этом все строится. И еще мне кажется, вот уничтожали. Почему сразу советская власть, не советская власть, большевики сразу накинулись на казачество? Потому что они были не только мало нужны, он их боялись и уничтожали.
Владимир Мелихов: Во-первых, по вере. Конечно, это самый главный вопрос. И самая главная проблема сегодняшнего дня не только среди казачества, а среди всего русского народа. Мы по-разному понимаем веру. Не всегда она понимается так, как это должно. Если человек зашел в храм, это еще не вера. Вера она живет в сердце. Оно требует тех поступков, которые эта вера проповедует, а не просто модного слова, говоря о том, что ты православный. Среди казачества та же самая система, что и среди всего населения, ничуть не лучше, ничуть не хуже. Издревле, во-первых, среди казачества были староверы и новой веры православные. Среди быта, конечно, были какие-то определенные трения. Но вот я вам приведу такой пример, который мне рассказал один старый казак, дедов как раз сосед. Когда они пошли на сенокос, рядом были староверы и новосильники. Так вот один из хутора дедова он побежал и напился воды у староверов. Походит дед-старовер, опрокидывает бочку. А жара стоит страшная, 50°. И дети, страдая от жажды, ходят вокруг этой бочки, облизываются. Через час привозят бочку как раз другим. Он приходит и говорит, вот, пожалуйста, возьмите ту воду, которую вы выбросили. Он ее не взял. Вот до такой степени доходило в быту. Но когда люди собирались на казачьи сборы в полки, там не делили на староверов или новосильников. Там делили по станицам. В определенную сотню входили люди, которые жили в одной хуторе, в другом – не важно. Вот эти все разграничения, вот эти трения бытовые, даже основанные на столь серьезных отношениях в вере, они моментально исчезали. Они становились общим монолитным православным воинством, где нет разногласий. Почему? Потому что становилась впереди более страшная проблема, более страшная вещь, как враг внешний. И вот перед этим внешним врагом забывались вот эти все внутренние трения. И человек становился единой монолитной массой. В сегодняшнее время, к сожалению, к двум этим течениям прибавилось другое. Многие на сегодняшний день проповедуют разные сектор, вплоть до язычества. Это тоже существует. Об этом тоже, наверное, надо сказать. Но все это происходит ни от того, что вот кто-то опять нас разлагает, и хотят, чтобы мы глотки друг другу перегрызли. Мы сами в этом виноваты. Почему? Потому что примеров для подражания становится все меньше и меньше, и меньше. Человек всегда принимает ту или иную идеологию, веру, в том числе не только самостоятельно к этому приходит, а ему помогают в этом родители, родившие этого ребенка, дед с бабушкой, которые воспитывают его, то окружение, в котором он находится. А порой на сегодняшний день родители предпочитают поехать на какой-нибудь пикник, куда-нибудь поехать, я не знаю, погулять, как высказываются, вместо того чтобы приобщить ребенка к храму, рассказать ему о вере и самим стать людьми верующими. Это трагедия сегодняшнего общества и сегодняшнего дня. А то, что вы говорите о том, что советские органы, вот эти большевистские набросились на казачество, это объяснимо абсолютно, потому что, во-первых, казачество первое встало на борьбу с большевизмом. Вы, наверно, из истории прекрасно знаете, что первые казачьи отряды ни в 18-м году, когда официально признается годом, который официально признается годом начала Гражданской войны, а уже в 17-м, буквально через неделю после прихода большевиков к власти, отряды Чернецова под Новочеркасском стали громить советские органы, которые также создавались и на Дону, Потелково, Кривошлыково, так называемой советской республики Донской. И впоследствии не только подняв стяг борьбы с большевизмом, все казачество без исключения, за редким исключением тех предателей, которые были внутри, пошло бороться с большевизмом, создав, практически составив 80%-ный состав белых армий. Что в Сибири, что на Дону, что даже на Западе.
Сергей Герасимов: Пожалуйста, Михаил Викторович.
Михаил Назаров: Поскольку мы говорим в основном о казачестве, по просьбам также о православной вере, мне вот хотелось бы сделать вот такое замечание, что православная вера это не просто следование традициям. Это не просто участие в богослужении. Православная вера основана на знании об устройстве мира, о том, какие силы в нем противоборствуют добра и зла, и о том, в частности, это касается нас, русских, что такая была Россия в этой драме мировой борьбы. И вот с православной точки зрения Российская империя, Российское православное государственность это была уникальное вообще явление в человеческой истории. Это был полюс, удерживающий силы зла уже одним своим существованием. Тем, что не давал злу утвердиться под маской добра. И вот в такой империи и казачество имело совершенно определенную роль. Вот я создал книжку о казачестве эмигранта Симеокова. И там написал в предисловии и в подзаголовке, что это был спецназ Третьего Рима. Вот этой вселенской православной государственности. Ни у какого другого народа не было такого явления, как русское казачество в России. И вот проблемы воссоздания, возрождения казачества, проблемы преодоления всего большевистского наследия, они, несомненно, связаны с восстановлением правильного понимания, что же такое было Россия православная, какие силы повели против нее войну, устроили эту революцию, какие силы помогли утвердиться самым антирусским, антинародным элементам у власти в нашей стране еще тогда, в 17-м году и в последующие. Как эти силы поддержали закулисно большевиков в Гражданской войне, для вида только делая реверансы в сторону белого движения. Тут нужно понять и сложную раскладку мировых сил во Второй мировой войне, потому что это не все так просто.
Сергей Герасимов: Но мы сейчас будем говорить уже об этом.
Михаил Назаров: Да. И вот весь этот комплекс проблем, конечно же, Владимир Петрович и старается отразить в том своем начинании, который он назвал «мемориал антибольшевистской борьбы».
Сергей Герасимов: Да, за который, как вы сказали, он подвергается каким-то репрессиям. Так что же плохого в мемориале, посвященному казакам. Когда у нас рухнула советская власть, вопрос здесь репрессий.
Михаил Назаров: Здесь мы вопрос переадресуем ему. А я сделаю ремарку. Дело в том, что нынешняя власть в нашей стране, к сожалению, себя ощущает преемницей духовной, идейной не исторической православной России, как не пыжатся выдать они себя за православных, даже в храмах перед камерами со свечками стоят. Они преемники именно большевистской истории нашего народа. Они не могут от этого отказаться, потому что нынешний правящий слой он плоть от плоти КПСС. Сейчас фактически произошло возрождение этой структуры КПСС в новом демократическом обличье на основе вседозволенности, чего при коммунистах не было, при советской власти. И вот всякая попытка восстановить историческую истину, справедливость назвать врагов врагами, назвать по имени наших врагов, это сегодня будет называться экстремизмом. У нас принимаются законы против этого. У нас поощряется миграция для ослабления русского народа. Все делается для того, чтобы превратить народ в быдло. И, конечно, такие инициативы, как у Владимира Петровича этот мемориал, они для многих, как кость в горле. Владимир Петрович, вот расскажите историю.
Сергей Герасимов: Да времени у нас маловато. Давайте, сначала немного расскажете, а потом, если будет, мы возьмем еще.
Владимир Мелихов: Если касается вопроса вот созданного мемориала, то его необходимость возникла вследствие того, что, к сожалению, большому на сегодняшний день происходит смывание, размывание и слияние абсолютно разных понятий. Мы все в 90-х годах надеялись, вот хорошо, коммунистический режим рухнул. Сейчас все встанет на свое место. Каждый получит как бы свою оценку тех действий, которые он производил. Самое главное, произведется анализ всех тех ошибок трагических, планетарных ошибок, которые совершил и русский народ, и общество. И то, что будут развенчаны все эти вещи, к сожалению, оказалось лишь надеждой. Все пошло совершенно по иному пути. Начался так называемый этап примирения и согласия. И я не против примирения и согласия. Но, во-первых, почему мы должны примирять и согласовывать тех, кто уже ушел из жизни, и имеем ли мы на это моральное право? Как мы можем примирить белых и красных? За тех белых, которые жизнь свою отдали, борясь за справедливость. И то, что являлось русским воистину, и те, кто это справедливое русское разрушал. Я вот с вами могу сегодня примириться. И только в том, на мой взгляд, что является истиной и правдой. Мы можем с вами примириться в том, что вы говорите, к примеру, одно, и это лживо, а я говорю другое, и это тоже не очень правдиво. Разве можно в этом примириться? Естественно, нет. Вот это примирение и согласие нужно для общества обязательно, но нужно только в истине и в правде. А вот истина и правда как раз начало размываться. К примеру, тот же самый Краснов Петр Николаевич. Это самая трагическая личность, по-моему, XX эпохи, которая подверглась страшной лжи со стороны и официальных, и неофициальных средств и массовой информации, и культурных деятелей, и самого общества. И Тухачевский. Когда о Краснове говорят, что он зверствовал там, предавал или еще что-то, еще притесняют, его вычеркивают из всех каких-то высказываний. А истинный зверь, который уничтожил половину тамбовского крестьянства, который сжег огнем, травил газами, на сегодняшний день как бы в почете, потому что на сегодняшний день в Москве есть улица Тухачевского. Там живут люди.
Сергей Герасимов: И ореол сталинского мученичества.
Владимир Мелихов: Да. Теперь говорят, что он еще пострадал за правду, потому что Красную Армию, если бы он создавал, то не было бы тех трагедий, хотя он ничего не создавал и создать не мог. Прапорщик, не имеющий абсолютно никакого военного образования. Его мемориал висит на его квартире в том доме, в котором он жил. И вот мне не понятно абсолютно, когда дети приходят вот с этой улицы Тухачевского на занятия по школе, и когда им говорят об одном, а потом приходят домой, им говорят другое, какое сознание у этого молодого человека может воспитаться? Вот эта опять раздвоенность. Вот чтобы этой раздвоенности не было, мы и решили заявить этим мемориалом приверженность к той правде, которую хотим донести до сегодняшнего дня, до сегодняшнего поколения. И эту правду пропагандировать. И этой правдой разрушать всю ту ложь, которая на сегодняшний день создается и внедряется в сознание людей. Вот цель.
Сергей Герасимов: Давайте вопрос сейчас послушаем. Пожалуйста, вы в эфире. Не хотят говорить там? Ладно.
Михаил Назаров: Тут нужно добавить еще, что сегодня против России главные враждебные силы, которые действуют, это те же самые, что были в начале XX века, которые устраивали революцию в России, которые свергли православное государство, которые поддерживали большевиков вплоть до 46-го года в их войне против русского народа. Только потом началась так называемая «холодная война». А ведь до этого был полный союз, полная поддержка Западом всех этих вот русофобских одиозных деятелей. И если их памятники, их имена украшают наши улицы и даже названия целых областей, как Ленинградская, Свердловская, то, конечно, тут не просто раздвоенность сознания, как говорил Владимир Петрович.
Сергей Герасимов: Метро «Войковская».
Михаил Назаров: Тут не то, что раздвоенность сознания, это просто целенаправленное втаптывание в грязь истинного знания о том, что же произошло с Россией. Почему могучая держава, могучая империя рухнула и оказалась при всех своих природных богатствах вот в таком сегодняшнем, нынешнем положении. Все это настолько взаимосвязано. И, конечно, без расчистки вот этих исторических завалов без восстановления истины никакого возрождения нормальной жизни у нас невозможно. Сергей Герасимов: Михаил Викторович, у нас вопрос. Пожалуйста.
Ирина Ивановна: Владимир Петрович, вот скажите, пожалуйста, вы говорите: надо начать с себя. Вы как пример должны себя поставить, с чего вы начали? Это раз. Во-вторых, я хотела бы спросить. а ювенальная юстиция, которая отбирает у детей родителей, с этим как быть?
Владимир Мелихов: Значит, Ирина Ивановна, конечно, вы правы. Важно опять-таки в подтверждение того, что я раньше говорил, начинать с себя. Я начал с того, что, во-первых, начал собирать всех тех людей, которые в перестроечные дела были выброшены на улицу, будь то беженцы, будь то люди, не имеющие работы, с возможностью предоставить эту работу им конкретно, и предоставить им возможность устраивать свою жилье. Это – раз. Во-вторых, без каких таки побуждений, без каких-либо требований со стороны мы начали, собрав вот этих людей, строить храм. И мы сами его построили. В этот храм приводили своих детей, приводили своих друзей. Эта община росла очень активно. После этого мы сами построили лицей для своих детей, понимая, что в той общеобразовательной школе, которая на тот момент была, выучить людей русскими людьми православными невозможно. И многое другое, то, что мы делали, мы делали сами без какой-либо помощи, без каких-то создаваемых фондов, материальных субсидий и так далее.
Сергей Герасимов: Но вы же, наверно, должны сказать, что вы и материальной стороной занимались? Это тоже ваш вклад.
Владимир Мелихов: Естественно. Здесь же нельзя однобоко смотреть на все эти вопросы. И мы обеспечивали людей не только вот этой частью жизни, но и той, которая обеспечивала материальное их благополучие и многое, многое другое. Я с самого начала сказал, что казачество это и есть система. Ее нельзя однобоко рассматривать. Это все. Это от рождения до смерти. Это и воспитание, это и работа, это и взаимоотношения между другими. Система.
Михаил Назаров: Можно мне вопрос? Владимир Петрович, вот на вашем участке стоит памятник царю-мученику Николаю II, который был взорван в Тайнинском. И вот скульптор Вячеслав Михайлович Клыков поставил его у вас, в вашем поместье. Он был и у вас взорван. Тем не менее, он опять восстановлен. Это вот показывает как бы и идеологическую, идейную направленность вашего патриотизма, ваших усилий. И вот в связи с тем, что Вячеслава Михайловича больше нет, могли бы вы вкратце вот рассказать о вашем видении его деятельности, его начинании, попытке создать Союз русского народа. И о вашем участии в этом на первом этапе. Это тоже ответ на вопрос этой женщины.
Владимир Мелихов: Это были 90-е годы. Вы тогда знаете, что создавались многие национально-патриотические движения. Как то «Память», «Национальный собор» Стерлигова и много, много, много других. Все они каким-то образом оттягивали людей, достаточно активных и здравомыслящих, на свою сторону, разбивая их по определенным таким как бы партийным группировкам и принадлежностям. И вот тогда Клыков был у меня в гостях. И мы думали, как же сделать это так, чтобы не продолжилась бы вот это тлетворное влияние растаскивания нормальных людей по определенным партийным группкам. Создать какое-то единое движение, в которое бы могли войти и конкретные люди, и отдельные движения. Тогда возник вопрос создания Союза русского народа, который объединил бы весь русский народ, который считает себя русским народом вне зависимости от приверженности той или другой идее. Естественно, главное это те три кита, которые были всегда для русского народа основой, — это Бог, царь и нация. Они явились основой и созданием Союза русского народа. Первые этапы достаточно хорошо были приняты всеми. Союз начал расширяться, активно действовать. А дальше опять началось то же самое, что и в любом другом национальном или патриотическом движении. Это межличностные взаимоотношения, амбиции, которые оттягивали от конкретных дел, утягивали отдельных людей на вот эти межконфессионные как бы сказать взаимоотношения. Вот тогда я вынужден был отойти от этого движения и заняться тем, где никаких конфессий, никакой споров не должно быть. Это создание прихода Русской церкви за рубежом и представительство Русской православной церкви за рубежом, здесь, в России, потому что понимал, что ее присутствие здесь, в России крайне необходимо. Она является вот как бы той лакмусовой бумажкой определения совестливости тех людей, которые живут в этом обществе.
Михаил Назаров: Да, так было в 90-е годы. С тех пор, конечно, многое чего изменилось, и в церкви.
Сергей Герасимов: Много чего. Ладно. Огромное спасибо. Беседа очень интересная. И, к сожалению, время наше подходит к концу. Вы знаете, может быть, мы сделаем и с вами, Михаил Викторович, и с вами, Владимир Петрович, передачу, посвященную Краснову вообще просто.
Владимир Мелихов: Да, это величайший человек с величайшей судьбой.
Сергей Герасимов: И параллельно, разумеется, отталкиваясь от его личности, вскроем вот эту рану, что ли, проблемную, обсудим? Такую сложную судьбу русского человека в XX веке.
Михаил Назаров: Будем надеяться, что это не последняя наша встреча. Это такая вступительная, ознакомительная.
Сергей Герасимов: Да, нашим радиослушателям напомню, что у нас был в гостях атаман станицы Подольская Владимир Петрович Мелихов и историк, писатель Михаил Викторович Назаров. Мы сделали, так сказать, такую вводную передачу, наверно, будем надеяться, о казачестве. И если Бог нам даст, силы и возможности, мы продолжим эту тему. И может быть после Краснова, в общем, вообще казаческую тему хотелось бы поддерживать в эфире. У меня такое вот есть волеизъявление мое, если так угодно. Но посмотрим, как получится.
Обсудить материал можно на нашем форуме