В России остаются нераскрытыми более половины преступлений, заявил Генпрокурор России Юрий Чайка, выступая на днях в Совете Федерации. По его словам, в минувшем году «удельный вес преступлений, оставшихся нераскрытыми, хотя и несколько снизился, но продолжает составлять более половины от общего числа». «В 2007 году из 3 млн. 580 тысяч зарегистрированных преступлений более 1 млн. 800 тысяч не раскрыто. Среди них — почти половина особо тяжких, в том числе каждое седьмое — убийство», — подчеркнул Генпрокурор.
Он также отметил, что в результате совместной работы с МВД более чем на 10 тысяч сократилось число укрытых преступлений. Тем не менее, по словам Чайки, «ситуация далека от благополучной – все еще много нарушений закона при приеме, регистрации и рассмотрении сообщений о преступлениях». Стало быть, мало что изменилось в этом направлении с тех пор, когда в начале 2006 года вступил в силу совместный Приказ Генеральной прокуратуры и МВД Российской Федерации «О едином учете преступлений». И хотя этот документ официально был представлен общественности высокими чинами Генеральной прокуратуры и МВД, под ним также стояли подписи министра юстиции, директора ФСБ, министра по чрезвычайным ситуациям, главы Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков и даже с какого-то боку-припеку примкнувшего к ним руководителя Минэкономразвития – незабвенного г-на Грефа. Некоторые из моих коллег назвали тогда этот манускрипт «уникальным», так как, по их мнению, руководители силовых ведомств дали старт правовой системе до сих пор не имевшей аналогов в России. Так ли это на самом деле? Об этом я поинтересовался у заместителя председателя Комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству, в прошлом члена Коллегии Генеральной прокуратуры СССР Виктора Илюхина:
Николай Холявченко: Как вы знаете, в 2006 году был подписан совместный Приказ Генпрокуратуры и МВД России «О едином учете преступлений». Шуму он наделал много, кое-кто называл его даже уникальным. Все мы тогда гадали, станет ли этот документ переломным моментом в борьбе с преступностью, захлестнувшей нашу страну в последние годы? Будет ли после этого борьба с ней более эффективной? Сам я склонялся тогда к отрицательному ответу на эти вопросы, да и сегодня это мнение мало изменилось. Статистическая база, возможно, улучшилась, потому что в соответствие с Приказом по каждому преступлению надо заполнять несколько положений, инструкций, около десятка типовых карточек – хотя вряд ли всё это оставляет милиционерам достаточно времени для их непосредственной работы. Но, с другой стороны, принятый документ можно, наверное, отнести к позитивным изменениям в работе наших правоохранителей.
Виктор Илюхин: Я с вами абсолютно согласен. Отрадно то, что всё-таки решение руководства Генеральной прокуратуры продиктовано той проблемой, которая есть. А проблема эта – сокрытие преступлений от учёта. Проблема старая. К сожалению, она была и в Советском Союзе, но тогда не принимала таких угрожающих масштабов, как сегодня. Мы её по-разному пытались решать, в том числе и введением массы учётных карточек. В определенной мере это давало положительный эффект, и всплесков вот такого негативизма и злоупотреблений со стороны работников МВД удавалось избегать, а также удавалось снижать количество незарегистрированных преступлений.
Когда говорят о том, что это уникальное явление, уникальная система, что все проблемы будут решены, могу сказать на это – не будут решены. Для решения надо задействовать целый комплекс мер: воспитательные, предупредительные, материальные, финансовые, важно и повышение авторитета значимости милицейской службы, социальная защищенность работников милиции и, самое главное, вытравление коррупции в правоохранительных и судебных органах. Если один какой-то элемент будет работать в изоляции от других, то он не даст ничего хорошего.
С другой стороны, я замечу, что в Советском союзе была такая практика: заявления принимались всеми органами власти, в первую очередь правоохранительными органами, и они обязаны были это делать независимо от того, по компетенции или в рамках компетенции было подано это заявление от гражданина или должностного лица. В бывшем уголовно-процессуальном кодексе так и было записано, что суд, прокурор, орган дознания, следователь обязаны принять заявление от гражданина и оперативно рассмотреть его, в случае необходимости возбудить уголовное дело, принять меры по сбору и закреплению доказательств, а при установлении неподведомственности, допустим, или неподследственности заявления передать в другой компетентный орган, который вправе решать эти вопросы по существу. Мы как-то немножко стали об этом забывать.
Так что я вижу лишь один положительный момент в этом нововведении, но он самый главный: руководство Генеральной прокуратуры и МВД обеспокоены этой проблемой, ищут решения сложных вопросов, и в этом, конечно, нужно им помогать.
Николай Холявченко: Помню, один из руководителей нашего МВД, комментируя обсуждаемый нами документ, говорил, что принцип так называемого процента раскрываемости – это вчерашний день, и теперь уровень работы органов внутренних дел должен вычисляться не только по числу раскрытых преступления, но и по числу зарегистрированных. Мол, во всем мире принято рассчитывать бюджеты правоохранительных органов исходя из числа зарегистрированных преступлений. И, когда мы будем заявлять фактическое число преступлений, тогда это может стать основанием для увеличения бюджета для правоохранительных органов. Но не появится ли у правоохранителей соблазн наращивать число зарегистрированных преступлений?
Виктор Илюхин: Я сначала хочу сказать об этом как депутат. Конечно, на деятельность правоохранительных органов в Европе и в США выделяется гораздо больше средств. У них и гораздо больший штат, исходя из уровня преступности. Но по опыту работы в Государственной Думе отмечу, что на иные сферы бюджет в России составляется чисто механически. Если в прошлом году было выделено, например, 500 миллиардов рублей, то в этом году, будет, допустим, 600. И никто не задумывается: а почему – шестьсот, почему – не пятьсот и не четыреста? Может, и этого было бы достаточно? Здесь есть серьезнейшие изъяны в планировании, в подготовке бюджетов, в обосновании тех цифр, которые закладываются в Закон о бюджете Российской Федерации. Боюсь, то, что срабатывает на Западе, абсолютно не сработает у нас.
Разделяю и ваши опасения – не будет ли при таком раскладе умышленно завышаться уровень преступности для того, чтобы получить как можно больше финансирования на свое содержание, для того, чтобы убедить правительство, Государственную Думу, Федеральное собрание в целом. Но, мне кажется, не это всё-таки будет главным.
Относительно количественных показателей, с одной стороны, действительно, надо бы от них отказаться в оценке работы правоохранительных органов. С другой стороны, к сожалению, пока нет других критериев – более эффективных, чем количественные показатели. Мы очень серьёзно изучали это проблему и в Советском Союзе, и тоже предлагали самые разные варианты. Во-первых, здесь важно – какой момент нужно считать раскрытием преступления? Когда человек задержан, арестован, когда предъявлено обвинение, или когда уголовное дело направлено с обвинительным заключением в суд? Скорее всего, именно последний вариант.
Николай Холявченко: Да. Иначе здесь будет прямая зависимость: чем больше будет зарегистрировано преступлений, тем больше денег будет выделяться правоохранителям. Вот, если бы уровень преступности падал, тогда никаких денег для них не жалко!
Виктор Илюхин: Совершенно верно. Если оценивать эффективность, надёжность работы правоохранительных органов, то главный критерий – это уровень преступности: растёт он или не растет? Если растет уровень преступности, особенно уличной, насильственной, то правоохранительная система по обеспечению охраны общественного порядка не срабатывает.
Но, с другой стороны, когда мы говорим, что уровень преступности растёт и что это плохо, то, как ни парадоксально прозвучит, это не всегда так. Надо учитывать огромную латентность в преступлениях, особенно экономического характера, коррупционных преступлениях. Вот, скажем, взятка – когда мы ставим ее на учёт? Тогда, когда раскрываем преступление. Ведь нигде до этого мы не можем зафиксировать взяточников – сколько, например, пока мы тут с вами говорим, взяток передано и получено? Никто этого не знает. Иногда есть рост преступлений в сфере экономики, но он говорит и об обратном – о том, что правоохранительная систем работает хорошо, выявляет латентную преступность и наказывает людей, совершивших коррупционные преступления. Здесь подходы должны быть самые разные – не всегда можно отказываться и от количественных показателей, но сочетать надо всё разумно. Есть тут, конечно, претензии и к правовой, и к криминалогической наукам. Они пока еще не выработали надёжных критериев в оценке эффективности работы правоохранительных органов.
Итак, для тех, кто не знает или уже подзабыл, напомню: в приснопамятные советские времена регистрация и учет преступлений были налажены не хуже. Что же касается их раскрываемости тогда и сейчас, то заниматься сравнениями в этой области, значит, терять время. Скажем, если тогда совершалось убийство, то не только легендарный МУР, но и вся советская милиция «стояли на ушах» до тех пор, пока злодея не находили. Сейчас же, если не прольются реки крови, или не случится что-нибудь в какой-нибудь синагоге, никто и не почешется. Конечно, были и тогда нераскрытые преступления или так называемые «висяки», но то, что творится в этом вопросе сейчас, не поддается никакому описанию. И происходит это в том числе и оттого, что многие преступления просто не регистрируются. Лишь в том году, который предшествовал принятию «уникального» Приказа, количественный показатель такой «неучтёнки», вскрытой органами прокуратуры, составил около семисот тысяч случаев.
Так вот, чтобы положить этому конец, и был издан совместный приказ «О едином учете преступлений». Смысл его заключался в том, что любое правоохранительное ведомство должно было в обязательном и оперативном порядке принимать и регистрировать заявления граждан о преступлениях. Хотя странно было бы, если бы они этого не делали. Но, учитывая то, что и раньше никто не освобождал правоохранителей от такой обязанности, я бы не стал называть этот Приказ «уникальным». Не исключаю, что какой-то порядок в милицейской статистике появился. Но вот помог ли сей документ навести порядок в стране, чего все мы так заждались? Здесь я бы поставил вопросительный знак. Причем достаточно жирный!